Змеиное гнездо

Джессап слышит, как Корсона зовут по имени с другого конца стоянки. Женский голос. Корсон оборачивается и машет. «Минутку», – кричит он. У кучки машин – два человека. Корсона ждут родители. Но прямо сейчас они с Корсоном в своем собственном мире. Судя по выражению на лице раннинбека, он решает, врезать Джессапу или нет, и Джессап взвешивает варианты. Не ударить, а валить на лопатки. Только Корсон замахнется – шагнуть и уронить его на землю. Не будь даже преимущества по весу и росту, зимой Джессап занимается рестлингом и в нем хорош. На стипендию колледжа не тянет, но достаточно хорош, чтобы на асфальте Корсон пожалел о своем поступке. Джессап готов поставить всю наличность в кошельке, что Корсон ни разу не участвовал в настоящей драке. На тренировке – да, или, скорее всего, запихивал какого-нибудь первогодку в шкафчик, но не в такой драке, когда поблизости нет никого, чтобы разнять. Джессап вспоминает зернистую запись из переулка, как Рикки бил ключом.

Корсон снова тыкает в грудь, но Джессап перехватывает запястье.

– Еще раз так сделаешь – и огребешь, – говорит он.

Оба так и стоят, застыв: ладонь Джессапа на запястье Корсона, рука Корсона вытянута. Джессап замечает в углу стоянки полицейскую машину, видит, как смотрит коп. В это же время Корсона снова зовет мама. В этот раз в ее голосе нотка тревоги, и Корсон позволяет прорваться улыбке. Рука расслабляется, так что Джессап отпускает запястье. Корсон хлопает его по плечу.

– Это еще не конец, мальчик, – говорит Корсон. Разворачивается и уходит.

– Может быть, – произносит ему в спину Джессап, – зато твоему сезону – конец, мальчик.

Корсон напрягается, останавливается, оборачивается. Джессап выставляет подбородок. Ну и кто теперь улыбается? Садится в пикап, заводит и начинает выезжать.

Чувствует удар, слышит треск пластмассы. Останавливается, смотрит в зеркало заднего вида. Корсон – у кузова, довольный собой. И теперь Джессап должен решить: навалять Корсону или уехать. Прямо здесь полицейская машина. Школьная стоянка, все последствия драки как на ладони. На следующей неделе ему уже не играть. Как минимум временное исключение. Возможно, хуже. Вспоминает Дэвида Джона. Рикки. Переулок. Вспоминает черную кожу Корсона. Вспоминает тюрьму. Вспоминает, что Рикки проведет в тюрьме полжизни, Дэвид Джон уже отсидел четыре года, вспоминает ночи, когда мать рыдала так, что сотрясался весь трейлер.

Вспоминает про свои руки, что трясутся на руле.

Уезжает.

«Кирби»

Когда он сворачивает на Трассу 13, руки уже не трясутся. Делает музыку погромче. Радио – самое хорошее, что есть в его пикапе, хоть это и дешевый кусок говна. Единственный плюс – можно ставить музыку со своего телефона. Вытащил из разбитого «Субару» на свалке, десять баксов, хотя динамики все еще заводские. Слушает в основном альтернативное кантри, раннего Спрингстина[38], Джонни Кэша[39]. Прошлая девушка подсадила на позитивную инди-музыку, это он слушает в хорошем настроении, когда хочется чего-то полегче. С тех пор как они начали встречаться с Диан, она ставит ему попсу, а когда в пикапе едет Джюэл, просит включить «103.7, WQNY» – топ-40 кантри.

По дороге к «Кирби» на случайном воспроизведении включается Chief Эрика Чёрча[40]. Эрик Чёрч ему нравится, потому что у него, особенно раннего, правильный такой, великолепный надрыв. Динамики в пикапе дребезжат, если выкручивать на максимум, но он бы их не обновил, даже если бы мог позволить себе что-то получше: думает, так музыка звучит реальней. Когда он сворачивает на парковку, Чёрч поет про Спрингстина и жизнь в семнадцать лет, и Джессап впервые понимает, что, хоть ему и не терпится выбраться из Кортаки, частичка его останется здесь навсегда. Гадает, как можно ностальгировать по месту, откуда еще не уехал.

В «Кирби» оживленно, хотя Джессап не припоминает, чтобы здесь когда-то было тихо. В итоге сдает задом на место, которое освобождает хетчбэк «Тойота». Думает взять с собой мяч с игры, но решает оставить в пикапе. Это – его. Делиться он еще не готов. Но по дороге задерживается в вестибюле, снимает в банкомате шестьдесят долларов. Смотрит на чек (на счету осталось семьдесят шесть долларов и пара центов), потом сминает и сует в карман. Двадцатку кладет в кошелек, где в целом становится около сорока пяти баксов, остальные сорок зажимает в руке. Сестра, мать и отчим ждут его в кабинке в конце зала. Дэвид Джон замечает его первым и вскакивает на ноги. Улыбается так, будто они вдвоем знают какой-то секрет, и сгребает в объятия. Джессап помнит отчима крепким (и он до сих пор такой, как будто вырезан из дуба, явно не тратил в тюрьме времени зря), но Джессапа потрясает, что он почти нависает над отчимом. Тяжелее килограмм на двадцать пять, не меньше. Если бы они подрались, Джессап надрал бы ему задницу.