Значит, ураган. Егор Летов: опыт лирического исследования

Дело, впрочем, было совершенно не в том, что Байрон читал больше книг, нежели его озверевшие адепты петры андреевичи, и не имел вдобавок привычки ломать стулья на концертах. Его, конечно, утомляла фанатская недалекость, но при этом не припомню, чтобы Летов открыто снобировал свою аудиторию (помимо случая, когда перед концертом в Екатеринбурге в феврале 2004 года скинхед с характерным прозвищем Хаос убил 23-летнего парня, а Егор выступил с резким антинационалистическим заградительным заявлением, чтоб впредь никто не смел ассоциировать свою «патриотическую вонь» с его музыкой, – но это сложно назвать актом снобизма). Да и с чего бы? В конце концов, он самоучка, без высшего образования, из простой семьи и скромного города, так что собственное превосходство он утверждал точно не по сословным принципам. Он охотно общался с публикой, песню «Я играю в бисер перед стаей свиней» живьем предпочитал не петь, в случае акустических концертов вообще ввел практику записок из зала, на которые с подробным удовольствием отвечал, да и вообще строил представления более-менее по принципу «чего изволите». Кстати, о свиньях – сам образ свиной стаи (не стада!) настраивает на романтический лад и вообще довольно лестен. Летов определенно не горел желанием талдычить ту же «Все идет по плану» в поздний свой период, но все-таки исполнял ее неизменно, приговаривая в гримерке: «Ну вот представь, если б The Rolling Stones приехали в Ижевск и не сыграли „Satisfaction“, ну это как?» На концертах у него всегда было два фирменных клича: «Голос громче в мониторах» и «Людей не бейте, пожалуйста». Нельзя было прорваться на концерт и НЕ услышать в программе «Все идет по плану» и прочие плановые хиты, поскольку он понимал законы собственной мифологии, благодаря которым люди на него и стягивались. Он был человеком сложных нравов, но простых вкусов, любил бутерброды со шпротами и зеленым луком, песню «ВИА Гры» «Цветок и нож», роман Акунина «Пелагия и белый бульдог» и много чего другого, более присущего Петру Андреевичу, нежели Байрону. Лидер «Аукцыона» Леонид Федоров вспоминает: «Мне больше всего нравится то, что, приобретя в кратчайшие сроки неслыханную и мало кому доступную популярность, Егор нифига не интересовался сопутствующими ей материями, до конца оставался нонконформистом. Он, пожалуй, первым из нас понял все про этот шоу-бизнес. Мне, например, шоу-бизнес не нравился просто потому, что не нравились собственно люди, которые им занимались. А Летов был против именно из принципа. В конце 1980-х был двухдневный концерт в Ленинграде, в зале „Время“ – по три группы в день играли. Помню, были „Чолбон“ „Не ждали“ „ВВ“ „Аукцыон“ еще кто-то и Егор с Янкой. И первым, кого захотел вывезти этот менеджер-француз Жоэль, был Егор. Но тот наотрез отказался ехать во Францию играть для каких-то французов. Поэтому Жоэль в итоге выбрал нас. Он еще очень хотел Цоя, но тот тоже отказался по каким-то своим соображениям. Потом Жоэль, впрочем, разорвал с нами контракт из-за того, что мы не смогли приехать на какой-то концерт по вине нашего директора тогдашнего, и он подписал взамен „Вопли Видоплясова“ Единственный бонус, который из всего этого Егор извлек, – он тогда попросил меня купить кеды, и я лично во Франции покупал и высылал их ему в Омск. Простейшего вида кеды».

Кеды были постоянным атрибутом Летова, он вечно в них шастал (из чего можно заключить, что плоскостопием он определенно не страдал), в них его и положили в гроб. Но кеды – это еще и отражение его детских игр в футбол. Футбол был третьей составляющей – после панк-рока и мата – того простонародного дискурса, с которым Егор работал. Он был, по всей вероятности, первым из заметных русских рок-музыкантов, которые, подобно британским панкам, так или иначе стали ассоциировать себя с фанатской культурой. То есть, вероятно, много кто из местных авторов питал соответствующие спортивные пристрастия, у Сергея Рыженко даже и группа называлась «Футбол», однако никто не делал их частью собственного музыкального стиля: сложно представить себе группу «Кино» или Криса Кельми, которые посвятили бы свои альбомы той или иной футбольной сборной (как это сделал Летов в случае с «Прыг-скоком» и Камеруном).

Мой приятель Борис Мирский, вхожий в начале 1990-х в летовскую компанию и приносивший мне некоторые обрывочные сведения оттуда, вспоминает: «Однажды мой друг Вася сказал: вчера заходил к Колесову, а там Летов сидит.

Я спросил: ну и как?

Вася просто ответил: ну, знаешь, бывают такие пареньки в кожаных пиджаках, ну вот.

Этот момент я хорошо помню. Точно была весна, год, наверное, 1992-й. Кожаный пиджак был характерной деталью из Советского Союза, атрибут типажа „провинциальный толковый нестарый мужик“, но он точно не был про рок-музыку.