Значит, ураган. Егор Летов: опыт лирического исследования

Сергей Попков вспоминает: «Кузьму никто никогда из группы не выгонял, он ушел сам и со скандалом. Он настоящий генератор хороших и странных идей, своеобразный исполнитель и чудесный – вне алкоголя – человек. Все остальные музыканты, конечно, стояли особняком – они и сами рассматривали себя как сессионники, да и Егор придерживался того же мнения. Проблема в том, что все эти годы Кузьму приходилось подгонять. Его работоспособность ограничивается одним часом в сутки. Для этого часа нужно было сперва завлечь Кузьму к себе, а он жил возле цирка на набережной Иртыша и добирался до улицы Осминина пешком, так как денег не было. Он приходит, тут же требует бутылочку, выпивает стакан, и вот тут, как Егор обычно говорил, „я понимаю, что у меня есть час“. В этот час Кузьма начинает фонтанировать идеями и звуками, и Егор это спешно записывал. А потом Кузьма просто засыпал. На концерт в Горбушке в честь двадцатилетия Кузьма, разумеется, зван со всеми почестями и гонорарами, но Егор все-таки предупредил меня перед выступлением: „Ты Кузьму прибери, пожалуйста“. И я прибрал на пульте. Поэтому партии Кузьмы нигде не слышно, он делает некие пассы руками над гитарой, но звука там нет».

На сцене в ту пору бывало иногда едва ли не туже, чем в зале: самые лютые и пьяные концерты «Гражданской обороны» – со срыванием маек, ползанием по сцене, обещаниями никогда не умирать и криком, переходящим в плач, – произошли в Саратове в клубе «Восток» в мае 1998 года и в Ижевске в декабре 1999-го. В Саратове Летов возник на сцене со словами «Я такой же, как и вы, как и все, живые мы просто, и нам всем хреново – поехали, всё, пиздец!» и затянул песню «Раздражение». Закончилось все совсем уж макабрическим исполнением «Все идет по плану» на коленях и со словами, даже не забытыми, но просто исчезающими напрочь.

Игорь «Джефф» Жевтун вспоминает: «Егор года до 1994-го особо и не пил. Мы первое время вообще играли концерты трезвыми – на „Сырке“ совершенно точно ни капли, и в Вильнюсе потом, а потом уже и на остальных договорились не употреблять. Это было еще связано с опасениями, что, если нас начнут, как тогда выражались, винтить за песни, чтоб не вменили вдобавок какие-нибудь беспорядки в состоянии алкогольного опьянения. Потом в 1990-е он начал постепенно этим увлекаться, а после того как записали „Солнцеворот“ и „Невыносимую легкость бытия“, тут уже пошла определенная зависимость, был этот провальный тур в 1998 году. Что до иных веществ, то ничего внутривенного вообще никогда им не употреблялось. Равно как и внутримышечного. Только какие-то жидкости, кислоты, чистая психоделия, в общем».

Наталья Чумакова рассказывает: «Егор тогда обычно перед концертами жрал стимуляторы и потом еще водочкой полировал. Концерт кончается, а его продолжает нести со страшной силой, а потом мешанина из водки и таблеток переходит в мрачняк самого тяжкого толка. Терпеть его бредовые штуки приходилось регулярно. Мы как-то приехали в Новосибирск, и там один мой знакомый мальчик-организатор был такой ярко выраженный гей. Егор в какой-то момент начинает страшно вопить, мол, когда мы придем к власти – а это его любимая тогда присказка, – то мы таких, как вы, будем ставить к стенке. Мальчик Вова зарыдал, выбежал куда-то во двор, я бегу за ним, а он, плача, кричит: „Ну как ты можешь жить с таким человеком?“».

Несмотря на разночтения с НБП, Летов продолжал отстаивать на словах радикально-коммунистическую линию, в интервью журналу Fuzz утверждал о готовности взяться за автомат и песню «И вновь продолжается бой» не вычеркивал из репертуара (например, в апреле 1997 года он сыграл ее в своем любимом Минске вместе с группой «Красные звезды» в качестве аккомпанирующего состава).

Наталья Чумакова добавляет: «На словах это действительно продолжалось довольно долго, а на деле уже никак. Помню, настало очередное 7 ноября, Егор подпоясался идти на какой-то митинг. Они с Кузьмой собирались, хотя, по-моему, Кузьме уже было все равно. Ну и говорят мне: собирайся на демонстрацию. Я говорю: вы идите куда хотите, а я не пойду. Скандала не вышло, хотя с его стороны были дикие возмущения, переходящие в уговоры. Но я сказала: даже не подходи ко мне с этим. По-моему, это его как-то впечатлило. По крайней мере, больше он на эту тему со мной не заговаривал.

Кажется, он даже и сам не пошел в итоге ни на какую демонстрацию, и мы, как обычно, накидались».