Значит, ураган. Егор Летов: опыт лирического исследования

К середине 2000-х Летов, никогда не служивший в армии и не бывший ни на одной войне, но активно заострявший эту тему, слегка скорректировал привычную строевую метафорику. Для характеристики собственных песен он стал использовать более осторожный образ «сны о войне». Рискну предположить, что в равной мере их можно назвать и галлюцинациями о войне. Под влиянием ЛСД иногда возникает момент странного, почти армейского единения со всем миром, когда чувствуешь себя усталым пехотинцем и сознание начинает полниться какими-то служивыми грезами о шинелях, костерках, полевой кухне, особенно ближе к концу мероприятия. Мне кажется, что весь этот притчеобразный потусторонний патриотизм Егора (или, если пользоваться выражением Томаса Манна, «воинский сомнамбулизм») с его дембельскими песнями и солдатскими снами – родом из того же химического дома для печальных жителей земли. Лучший пример тому – композиция «Приказ № 227» с альбома «ДСЖ». Это, безусловно, произведение глубоко психоделической культуры, описывающее, по сути, трип и музыкально оформленное как трип. Примерно как «Мифогенная любовь каст», только с присущей Летову серьезностью, которую, впрочем, несколько колеблет возникающий в финале росистый заяц вполне пепперштейновского толка.

Определенный разлад был в том, что он оказался заложником собственного драйва, который, конечно же, все традиционно воспринимали как алкогольный и трагически-посконный (не без оснований, прямо скажем). Человек выходит петь «Славу психонавтам», а в зале одни алконавты, вот тут, что называется, и придется выбирать, кайф или больше. Сократить свою личную дистанцию с Калифорнией у него получилось, даже и географически. Но в масштабах культа собственной личности это сработать не могло, да, я думаю, он и не гнался за этим, понимая, что тут от него ждут более однозначную эмоцию, из тех, что на березовых бруньках, и сполна давая ее.

Из квартиры мы тогда так ни разу и не вышли, так что Омска я не видел. Я мало что знал про город, помимо каких-то зловещих исторических совпадений с жизнью самой группы. Например, «Гражданская оборона» образовалась в 1984 году весьма мрачной осенью – через месяц после страшной авиакатастрофы в аэропорту Омска, когда Ту-154 столкнулся при посадке со снегоуборочными машинами, в результате чего погибло 178 человек. Похоронная процессия шла через весь город на Черлакское кладбище.

Юлия Вегг-Проссер, которая училась в 1980-е годы в соседней с летовской школе, вспоминает: «На него, скорее всего, большое влияние оказала местная толкучка, где продавали и обменивали пластинки – больше просто неоткуда было взять информацию. Там все эти nerdy people тусовались, а он жил как раз в 15 минутах ходьбы. У нас школы стояли натурально в лесу, дети терялись, когда катались на лыжах. Омск вообще был такой край земли. Считалось, что в Новосибирске народ круче, а в Красноярске жизнь получше, но все равно хорошо, что мы не в Сургуте, где совсем уж холодно и страшно. Тусовка была преимущественно театрального толка, поскольку в городе было нормально с театрами. Плюс художники. Когда я поступила в университет, у нас на курсе было человека четыре хиппи. Мой сосед, как раз из таких нердов, записывал мне The Doors и The Velvet Underground – невероятно это было слушать у нас на краю земли. Сам факт существования хиппи в Сибири в те годы был чем-то настолько странным, что они даже не могли казаться раздражителями, как в той же Москве. О многих вещах просто не задумывались. Не было, например, антисемитизма. Разумеется, никаких кафе и ресторанов, которые могли бы стать точкой сбора для таких людей, – поэтому, возможно, и не было агрессии и особых гопников».

Игорь «Джефф» Жевтун рассказывает: «Егор ни дня не работал. Говорил, что раньше какое-то время служил дворником и еще художником-оформителем, в частности нарисовал некий плакат, который в Омске где-то даже висел. Не знаю, сохранился он или нет, но Янка мне тоже рассказывала, что он водил ее смотреть – там была изображена какая-то женщина с большими глазами. А так он в основном диски продавал на балке. Или, как у нас это еще называлось, туча».

Сергей Попков добавляет: «Толкучка была по воскресеньям рядом с домом Егора, это такой пятачок, где среди моря разных продаванов был островок придурков с пластинками. Придурки, в свою очередь, делились на четыре группы. Основная масса крутилась вокруг большой пятерки: Deep Purple, Pink Floyd, Black Sabbath и иже с ними. Была группировка по арт-року: Yes, Genesis и пр. Третья команда – это как раз новая волна и панк, их вообще за серьезных людей не держали. И, наконец, последняя группировка, к которой все три предыдущих относились как к мусору, – это те, кто занимался так называемыми демократами, Польша, Чехословакия и так далее. И Егор там везде периодически появлялся и заводил контакты».