Знак Единорога. Рука Оберона

– Мой лучший ученик. Твой сын Бранд. Его стиль. Видишь, что они творят, обретая хоть каплю мощи? Хоть кто-то из них способен пожертвовать жизнью, чтобы сохранить державу, чтобы восстановить Образ?

– Может быть, – проговорил я. – Бенедикт, Жерар, Рэндом, Корвин…

– На Бенедикте знак рока. Жерар обладает волей, но не умом, Рэндому не хватает мужества и решительности. Корвин… кажется, он в немилости и слеп?

Я мысленно вернулся к нашей последней встрече: тогда Дворкин помог мне сбежать из темницы в Кабру. Возможно, у него могли быть свои причины устроить мне побег, хотя он не ведал о подробностях моего заключения.

– Ты именно поэтому принял его обличье? – продолжал между тем Дворкин. – Это своего рода упрек? Ты опять испытываешь меня?

– Корвин не в немилости и не слеп, – сказал я, – хотя у него хватает недругов и среди семьи, и в иных местах. И ради державы он готов на все что угодно. Как бы ты оценил его шансы?

– Корвина, кажется, долго здесь не было?

– Да.

– Тогда он, видимо, сильно изменился. Не знаю.

– Полагаю, он изменился. И точно знаю, он готов попытаться.

Дворкин посмотрел на меня, долго и очень внимательно. И наконец произнес:

– Ты не Оберон.

– Нет.

– Ты тот, кого я вижу перед собой.

– Не более и не менее.

– Понятно… Я не думал, что ты знаешь об этом месте.

– Я и не знал – до недавних пор. В первый раз, когда я очутился здесь, меня привел Единорог.

Глаза Дворкина изумленно расширились.

– Это… очень… интересно, – пробормотал он. – Так давно…

– Так какой будет ответ на вопрос?

– А? Вопрос? Какой вопрос?

– Мои шансы. Как ты думаешь, я смогу восстановить Образ?

Дворкин медленно приблизился и положил правую руку мне на плечо. Посох в другой руке при этом качнулся, в футе от моего лица пыхнуло синим светом, но жара я не ощутил. Он смотрел мне прямо в глаза.

– Ты изменился, – промолвил он наконец.

– Достаточно ли, – спросил я, – чтобы сделать то, что нужно?

Дворкин отвел взгляд.

– Возможно, достаточно, чтобы стоило попробовать. Даже если мы обречены на неудачу.

– Ты поможешь мне?

– Не знаю, – ответил он, – смогу ли я. То, что творится с моими чувствами, с моими мыслями… оно то накатывает, то отступает… Даже сейчас я чувствую, что не в состоянии полностью контролировать себя. Возможно, всему виной волнение… Нам лучше бы вернуться обратно.

Позади я услышал звяканье. Обернулся и увидел грифона, который медленно покачивал головой; голова его медленно покачивалась влево и вправо, а хвост – наоборот, вправо и влево, язык стрелял в воздухе. Он закружил вокруг нас и остановился между Дворкином и Образом.

– Он знает, – сказал Дворкин. – Чует, когда я начинаю меняться. И тогда не подпускает меня к Образу… Хороший Виксер. Мы уже уходим. Все в порядке… Пойдем, Корвин.

Мы двинулись обратно в пещеру, Виксер потопал следом, при каждом шаге звякая цепью.

– Камень, – вдруг вспомнил я, – Камень Правосудия… Ты говоришь, он необходим, чтобы восстановить Образ?

– Да, – ответил Дворкин. – Его необходимо пронести по всему пути, из начала в центр Образа, восстанавливая исходный узор в тех местах, где он поврежден. Но на это способен только тот, кто настроен на Камень.

– Я настроен.

– Как? – Дворкин аж остановился.

Виксер кашлянул у нас за спиной, и мы зашагали дальше.

– Как в твоих письменных инструкциях – и как сказал Эрик, – пояснил я. – Я взял Самоцвет в середину Образа и спроецировал себя внутрь.

– Ясно, – пробормотал Дворкин. – А как ты его получил?

– У Эрика, на смертном одре.

Мы вошли в пещеру.

– Камень сейчас у тебя?

– Мне пришлось спрятать его в Тени.

– Очень советую поскорее принести его сюда или хотя бы во дворец. Его лучше хранить ближе к центру всего сущего.

– Почему?

– Его воздействие может искажать тени, если Самоцвет находится там слишком долго.

– Искажать? Каким образом?

– Предсказать невозможно. Полностью зависит от местных условий.

Мы свернули за угол, все дальше уходя во тьму.

– А что за эффект, – поинтересовался я, – возникает, когда носишь Камень, и все вокруг начинает замедляться? Фиона предупредила, что это опасно, но не знала почему.

– Это значит, что ты достиг пределов собственного существования, что твоя энергия вскоре иссякнет – и ты умрешь, если очень быстро не поправишь дело.

– И что надо сделать?

– Начать черпать силу из самого Образа – из Про-Образа внутри Камня.

– И как это делается?

– Ты должен отдаться Камню, отпустить себя, стереть собственную личность и уничтожить границы, которые отделяют тебя от остального мира.

– Похоже, легче сказать, чем сделать.

– Но сделать можно, и это – единственный путь.

Я покачал головой. Мы продолжали идти и в конце концов оказались у большой двери. Дворкин погасил посох и прислонил к стене. Мы вошли, он запер дверь. Виксер плюхнулся у порога снаружи.

– А сейчас уходи, – сказал Дворкин.

– Но я о стольком еще должен спросить тебя, и кое о чем рассказать…

– Мысли мои уже путаются, и твои слова уйдут в песок. Приходи завтра вечером, или послезавтра, или послепослезавтра. Живее! Уходи!

– К чему такая спешка?

– Я могу навредить тебе, когда меня накроет. Сейчас я сдерживаю изменения только своей волей. Убирайся!