Знакомство с «Божественной комедией» Данте Алигьери

Один из грешников останавливает Данте, потому что он принимает его за итальянца из-за манеры речи, когда Данте беседует с Вергилием. Вергилий объясняет Данте, что это Фарината Дегли Убери, который умер в 1264. Его наказание заключается в том, что он посажен в пылающую могилу. Вокруг этого места расположено много могил, но Данте видит только одного Фаринату.

(Ад 10:22–27)

«Тосканец! Речь достойна, как на воле,

и жив среди пылающих грехов!

Не хочешь ли узнать о нашей доле? (024)

По говору признать тебя готов:

ты в благородном городе родился,

к нему я, может, слишком был суров». (027)

(Inferno 10:22–27)

“O Tosco che per la città del foco

vivo ten vai così parlando onesto,

piacciati di restare in questo loco. (024)

La tua loquela ti fa manifesto

di quella nobil patria natio,

a la qual forse fui troppo molesto.” (027)

Фарината хочет знать, кто родители Данте, чтобы выяснить кто из них более благородный (Ад 10:42). Фарината кичится тем, что он одержал победу над предками Данте «не один, но два раза». Политика – это вопрос о принадлежности семьи к определённой партии, поэтому важнейшим вопросом для Фаринаты было узнать, на чьей стороне находится Данте. Всё, что можно узнать из этой встречи, это разделение – как социальное обособление, так и политическое размежевание. Фарината принадлежит к гибеллинам в городе, который традиционно имеет в большинстве гвелфов, но в 1248 и в 1260 годах гвелфы были вытеснены из Флоренции. Данте знает, что гибеллины были побеждены в конце концов и изгнаны из Флоренции навсегда, но Фарината как будто этого не знает.

(Ад 10:45–48)

Он поднял брови, строго поглядев, (045)

потом сказал: «Жестока вражья стая

была ко мне, сообщникам, родне,

за что я бил их, дважды разгоняя». (048)

(Inferno 10:45–48)

ond’ ei levò le ciglia un poco in suso; (045)

poi disse: “Fieramente furo avversi

a me e a miei primi e a mia parte,

sì che per due fiate li dispersi.” (048)

Данте принимает вызов Фаринаты и сам кичится победой гвелфов над гибеллинами. Возвращение гвелфов из ссылки на родину пилигрим Данте описывает как победоносную борьбу над политическим врагом. Пилигрим Данте странствует в аду в 1300 году и погружён по уши в политику, поэтому он может относиться к Фаринате лишь на уровне Фаринаты. Между ними нет никакой разницы.

(Ад 10:49–51)

«Изгнанники к родимой стороне

вернулись оба раза, – я ответил, —

чему не научились вы вполне». (051)

(Inferno 10:49–51)

“S’ei fur cacciati, ei tornar d’ogne parte,”

rispuos’ io lui, “l’una e l’altra fiata;

ma i vostri non appreser ben quell’ arte.” (051)

В разгар их пререканий их прерывает другой обитатель той же могилы, который неожиданно вскакивает из глубины. Персонаж хочет знать от Данте, что если Данте такой знаменитый поэт, то почему сын персонажа не вместе с Данте. Читателю известно, что Данте находится в аду не из-за своей славы поэта, но потому что он в отчаянии и вынужден странствовать через ад чтобы отвернуться от грехов навстречу Богу. Читателю поэтому ясно, что вопрос основан на неправильном предположении.

(Ад 10:57–60)

Потом, надежды гаснущей лишась, (057)

мне, плача, говорит: «Слепой тюрьмою,

идешь направлен высотой ума.

Где сын мой? Почему он не с тобою?» (060)

(Inferno 10:57–60)

e poi che ’I sospecciar fu tutto spento, (057)

piangendo disse: “Se per questo cieco

carcere vai per altezza d’ingegno,

mio figlio ov’ è? e perché non è teco?” (060)

Данте узнаёт персонаж, это Кавальканти, чей сын, Гвидо, который тоже поэт, как и Данте, и с которым Данте знаком. Гвидо не такой большой поклонник творчества Вергилия, каким себя считает Данте, поэтому только Данте удостоился чести быть здесь, объясняет пилигрим.

(Ад 10:61–65)

«Иду не сам, дорога не пряма, —

я отвечал. – Там ждет меня вожатый.

С ним Гвидо ваш небрежен был весьма». (063)

Я понял по словам, в чем виноватый

был грешен, знал я имя тени той.

(Inferno 10:61–65)

E io a lui: ”Da me stesso non vegno:

colui ch’attende là per qui mi mena,

forse cui Guido vostro ebbe a disdegno.” (063)

Le sue parole e ’I modo de la pena

m’avean di costui già letto il nome;