Знакомство с Раем Джона Мильтона

До крайней низости.

(Книга Девятая: 122–125 […] 169–171)

[…] All good to me becomes

Bane, and in heaven much worse would be my state.

But neither here seek I, no, nor in Heaven,

To dwell, unless by mastering heaven’s Supreme.

[…] Who aspires, must down as low

As high he soared, obnoxious, first or last,

To basest things. […]

Эта сцена предстаёт контрастом с описанием Сына, готового принять на себя природу и воплощение человека. Именно потому, что Сатана пользуется стратегией измены и предательства, он скрывает свою истинную природу за преображениями; тогда как Сын, воплощаясь человеком, имеет целью раскрыть и завершить божественный план.

В своей первой речи к Адаму в Книге Девятой Ева предлагает, чтобы она и Адам «делили» их «рабочие обязанности», поскольку их обоюдная любовь отвлекает их от обязанности ухаживать за садом:

«Когда мы трудимся вдвоём,

Бок о бок, мудрено ли, что порой

Улыбку на улыбку, взгляд на взгляд

Меняем и заводим разговор

О разных разностях, а между тем

Наш труд, хотя и начатый с утра,

Не спорится, и ввечеру вкушаем

Мы трапезу, её не заслужив!»

(Книга Девятая: 220–225)

For, while so near each other thus all day

Our task we choose, what wonder if, so near,

Looks intervene, and smiles, or object new

Casual discourse draw on, which intermits

Our day's work, brought to little, though begun

Early, and the hour of supper comes unearned?

Адам противоречит её предложению, аргументируя тем, что именно когда они вместе, они «более мудрые, более осторожные, более сильные»:

«Не для тяжкого труда

Мы созданы; блаженство – наш удел,

Разумное блаженство, и поверь,

Объединись, мы оба не дадим

Заглохнуть кущам, зарасти тропам

В черте прогулок наших, до поры,-

Её не долго ждать, – когда придут

К нам руки юные помочь в трудах.»

(Книга Девятая: 242–247)

For not to irksome toil, but to delight,

He made us, and delight to reason joined.

These paths and bowers doubt not but our joint hands

Will keep from wilderness with ease, as wide

As we need walk, till younger hands ere long

Assist us. […]

Но не взирая на силу аргументов разума, Адам решает, что Ева может идти одна, и ободряя её призывом «Иди», да ещё два раза, он, таким образом, слагает с себя ответственность за то, чтобы на правах супруга настоять на том, чтобы они были вместе – совет, который Ева была бы свободна принять или игнорировать:

«Но иди,

Коль ты уверена, что мы вдвоём

Противу искушения слабей

Окажемся, чем в одиночку ты,

Остереженная; пребыв со мной

По принужденью, стала бы тогда

Лишь более далёкой. Так, ступай

В невинности природной! Обопрись

На добродетель, силы напряги!

Бог все исполнил, – твой теперь черёд!»

(Книга Девятая: 370–375)

But, if thou think trial unsought may find

Us both securer than thus warned thou seemest,

Go; for thy stay, not free, absents thee more;

Go in thy native innocence, rely

On what thou hast of virtue; summon all:

For God towards thee hath done His part, do thine.

Тема правомерного совета возникает опять в заключении Книги Девятой, когда в пылу обоюдных обвинений Ева укоряет Адама: «почему ты, будучи главой, не посоветовал мне ни в каком случае не покидать тебя…?». Договорившись встретиться с Адамом к полдню, Ева работает одна среди роз, подвязывая их пучками мирты. В этом кроется ирония, поскольку даже то, чем она занимается, должно было бы напомнить ей о её любви к Адаму, от которого она отдалена. Сатана выражает своё удовлетворение, застав её в уединении.

На мгновение Сатана очарован красотой Евы и охвачен «добротой до глупости» – выражение, долженствующее описать его потерю злонравия:

Зло на мгновенье словно отреклось

От собственного зла, и Сатана,

Ошеломлённый, стал на время добр,

Забыв лукавство, зависть, месть, вражду

И ненависть. Но Ад в его груди,

Неугасимый даже в Небесах,

Блаженство это отнял, тем больней

Терзая Сатану, чем дольше он

На счастье недостижное глядел;

(Книга Девятая: 862–869)

That space the evil one abstracted stood

From his own evil, and for the time remained