Знакомство с таинством православной Троицы Владимира Лосского

Словарь Лосского содержит помимо «знания», «понимания», «софии» также «харизма»/«помазание»/«дар»/χάρισμα (Греч.), которое он заимствует из Первого Послания Святого Иоанна. По сравнению с термином Платона «анамнезис»/«пре-бытийная память души», «харизма» не может оставаться дремлющей, она должна быть привлечена к жизни личности, и задача богословия состоит, согласно Лосскому, в том, чтобы использовать харизму для ответа на Откровение крещения. (Nichols 2017, стр. 98) Как и в случае с греческими патриархами, использование Лосским терминологии Платона не следует трактовать как его впадение в философский концептуализм. Напротив, как и греческие патриархи до него, Лосский использует терминологию Платона для формулирования феноменов, которые относятся исключительно к христианской вере. В религиях Авраама монотеистическая личность Бога подтверждается за счёт непознаваемости природы Бога. В эллинистической теологии Абсолют доступен знанию лишь «через растворение понятия личность». (Nichols 2017, стр. 99) Согласно Лосскому, только христианство «освобождает человека от этих двух ограничений через полное откровение сразу и личностного Бога и Его природы». (Lossky 2017, стр. 24–25) Во Христе «человечность и Божественность соединены», в обожествлении Божественная природа обнажает себя перед человеческой природой: Сын, будучи единосущен с Отцом и Святым Духом, обожествляет безличную метафизику.

Христианское богословие универсально в глазах Лосского в том смысле, что Божественное Провидение вдохновило греческих патриархов к очищению языка эллинистических философов чтобы выразить весть Израиля, но также пойти далее её. (Nichols 2017, стр. 100) Откровение для Лосского оказывается вне истории и является «богокосмическим», что включает и нас самих как часть созданного мира. В стороне от христианства, резонирует Лосский, апофатический метод лишает личности обоих, и Бога, и человека, и служит в качестве поправляющего инструмента для катафатических рассуждений Плотина. Для Лосского размышления о Боге приводят к молчанию, «поскольку ни мысль, ни язык не могут арестовать Бесконечность в концепцию, которая определяя её, ограничивает её». (Lossky 2017, стр. 27) Из этого следует, что апофатизм неизбежен, но это также показывает, что стремление приблизиться к Богу является «безграничным полётом». Однако это не есть состояние «экстаза»/ἔκστασις (Греч.) в «невыразимом слиянии», но образ Бога как «другого», «вечно нового, неисчерпаемого». (Lossky 2017, стр. 29)

Трансцендентность и имманентность Бога в философии и богословии рассматриваются различно. Для Лосского, разница между философией и богословием лежит уже в отправной точке каждого из них. Для православного богословия такая точка отправления находится во Христе, и Он является также и конечной точкой. В философии отправной точкой является идея, даже если она отражает наблюдение природы. Философы перемещаются от одной идеи к другой, или же к генерализации исходной идеи с тем, чтобы обустроить концепцию. В формулировке Лосского Бог Декарта есть «математический Бог: для того, чтобы уравнять внутренние идеи математических истин, нужен верховный математик, который вычислил бы всё вплоть до вечности». Для Лейбница, продолжает Лосский, необходимая гармония между изолированными мирами всех личностей достигается через «наивысшую Монаду», которая гармонизирует восприятие единичной личности с восприятием других людей. Для Канта, любые метафизические рассуждения о Боге бесполезны, однако сама идея Бога необходима для установления «морального владения» человеческими существами. Для Бергсона, заключает Лосский, Бог Аристотеля как «Акт чистого рассудка» удовлетворяет вполне ожиданиям метафизики. (Lossky 2017, стр. 29)

Возвращаясь к методу богословия, который по сравнению с философским «совершенно иной», Лосский настаивает, что наше восприятие мира с богословских позиций должно начинаться с Откровения. Если философ конструирует идею Бога с помощью рассуждений, для богослова Бог являет Себя сам и «непознаваем вовне Откровения». Бог философов есть абстракция, «отражение в человеческих мыслях», но, как Лосский рассуждает, «невозможно познать Бога через отражение», необходим прыжок веры: только тогда Бог философов впадает в «тотальную реальность живого Бога». (Lossky 2017, стр. 30) В связи с этим рассуждением следует отметить, что математическая проблема бесконечности также нуждается в прыжке веры, чтобы стать реальностью. Размышления Лосского о прыжке веры резонируют с той же частотой что и призыв Сёрена Киркегарда к прыжку веры, когда он за столетие до Лосского отверг утверждение Декарта о невозможности для разума постичь Бога на основании Его невыразимости. Лосский настаивает на том, что Бог «должен быть воспринят выше чем философская возвышенность: необходимо возвысить возвышенное этой первопричины, которая приводит Бога в отношение к миру». (Lossky 2017, стр. 31)