Знакомьтесь, литература! От Античности до Шекспира

«Под взметом ветра новый взъярился вал.
Навис угрозой тяжких трудов и бед.
Натерпимся, когда на судно
Бурно обрушится пенный гребень.
Дружней за дело! И возведем оплот,
Как медной броней, борт опояшем мы,
Противоборствуя пучине,
В гавань надежную бег направим.
Не посрамим же трусостью предков прах,
В земле под нами здесь упокоенных:
Они воздвигли этот город
На благоденствие нам, потомкам.
Но есть иные — люди, не властные
В своих желаньях. Темным страстям служа,
Их опозоренные руки
Предали город рукам таким же»[23]

.

Так же обстоятельно и с некоторым пафосом, как ободряет друзей, Алкей обличает врагов, стыдит безмолвствующий народ и зовет сограждан к борьбе:

«Он знай шагает по головам, а вы
Безмолвны, словно оцепенелые
Жрецы перед загробной тенью,
Грозно восставшей из мрака мертвых.
Пока не поздно, вдумайтесь, граждане,
Пока поленья только чадят, дымясь,
Не мешкая, глушите пламя,
Иль запылает оно пожаром».

Гораздо естественнее и легче Алкей пишет о природе; правда, образы таких зарисовок несколько неуклюжи, но это придает стихам очарование непосредственности. Вот, например, про лето на Лесбосе:

«Орошай вином желудок: совершило круг созвездье,
Время тяжкое настало, все кругом от зноя жаждет.
Мерно нежная цикада стонет в листьях, из-под крыльев
Песнь ее уныло льется, между тем как жар жестокий,
Над землею расстилаясь, все палит и выжигает.
Зацветают артишоки.
В эту пору жены грязны,
И мужчины слабы: сушит им и головы и ноги
Жаркий Сириус»[24]

.

Артишоки цветут, женщины грязные, мужчины слабые, жара страшная, Сириус сушит ноги: если не знать, что это Алкей, так четко печатающий стихотворный шаг в своей гражданской лирике, можно подумать, что восхитительный образ Средиземноморского лета принадлежит перу кого-нибудь из ленинградских обэриутов[25] ХХ века. Сложно сказать, стремился ли Алкей достичь такого эффекта или честно пытался описать время года как следует, но специфика поэтического таланта обернулась вдруг иронической шуткой. Это особенность лирики: в ней невозможно слукавить, и личность поэта все равно явит себя через строки.

Про Алкея удивительно мало исторических анекдотов подобных тем, что во множестве рассказывали про Архилоха, Сапфо и других поэтов и драматургов; история про поспешное отступление с поля боя не в счет, с кем не бывает. Воевал, занимался политикой, с достоинством отправлялся в изгнание и так же возвращался назад; писал воодушевляющие патриотические песни и гимны богам, иногда экспериментировал с более легкими темами — пример мы видели выше. В этом совершенном, как скульптура Фидия, образе есть только одно уязвимое место, где сквозь трещину в безукоризненном мраморе видно, как бьется живое смущенное сердце.

Неизвестно доподлинно, знакомы ли были лично Алкей и Сапфо, но это более чем вероятно: они жили в одном городе, оба выступали со своими стихами на праздниках, оба были поэтическими звездами первой величины. Достоверно мы знаем только лишь, что однажды Алкей написал Сапфо лирическую записку, буквально в несколько строчек:

«Сапфо фиалкокудрая, чистая,
С улыбкой нежной! Очень мне хочется
Сказать тебе кой-что тихонько,
Только не смею: мне стыд мешает».

Шутливый тон здесь явно маскирует неловкость, но Сапфо не приняла игры и довольно сухо парировала:

«Будь цель прекрасна и высока твоя,
Не будь позорным, что ты сказать хотел,
Стыдясь, ты глаз не опустил бы,
Прямо сказал бы ты все, что хочешь».