Знакомьтесь, литература! От Античности до Шекспира

Яркое, беззаботное солнечное жизнелюбие Анакреонта сделало его не только любимцем античных тиранов, но и самым популярным из древнегреческих авторов в новое время. Его творчество определило целое направление так называемой «анакреонтической лирики» в европейской поэзии от времен Ренессанса до романтизма начала XIX в. В России Анакреонт был впервые переведен в 1744 году и обрел невероятную популярность, надолго став для русских поэтов неким классическим образцом древнегреческой поэзии и примером для подражания. «Анакреонтические оды» писали Державин и Батюшков, Пушкин называл Анакреонта своим учителем и сделал несколько собственных переводов, — да что Пушкин! Даже суровый архангельский мужик Ломоносов, не стесняясь никаких Клеобулов, в своей оде «Разговор с Анакреоном» сказал: «Анакреон, ты был роскошен, весел, сладок» и выразился в том смысле, что ни Гомер, ни Сенека, ни Катон и рядом не стояли.

При всей своей безудержной любви к удовольствиям, Анакреонт никогда не приветствовал и не воспевал чрезмерность. Так, например, в одном из переведенных Пушкиным стихотворений он говорит так:

«Что же сухо в чаше дно?
Наливай мне, мальчик резвый,
Только пьяное вино
Раствори водою трезвой.
Мы не скифы, не люблю,
Други, пьянствовать бесчинно

.Нет, за чашей я пою
Иль беседую невинно».

А в других строках укоряет тех, кто не знает меры в выпивке:

«На пиру за полной чашей
Мне несносен гость бесчинный:
Охмеленный, затевает
Он и спор, и бой кровавый.
Мил мне скромный собеседник,
Кто, дары царицы Книда
С даром муз соединяя,
На пиру беспечно весел»[28]

.

Привлекательность жизнерадостной лирики Анакреонта — в наслаждении без чувства вины, увы, ставшем недоступном в культуре христианской Европы, вся парадигма нравственных ценностей которой была выстроена как раз на постоянном чувстве вины, страхе, запретах и ограничениях. Анакреонт, как ребенок, который радуется жизни, еще не зная, что радость эта греховна. Тоска по этому внутреннему ребенку и его чистым радостям определила ностальгический отклик в душах позднейших поэтов: так искренне наслаждаться жизнью уже вряд ли получится, и постоянное сознание своей греховности, как ключевой элемент тысячелетней культуры новой эры, всегда будет примешиваться к любым удовольствиям горькой нотой, попытки заглушить которую зачастую порождают те самые невоздержанность и разврат, порицаемые Анакреонтом.

Долгий и славный жизненный путь поэта завершился в 478 году, когда ему было 80 лет. Анакреонт до самой старости сохранял своё удивительное жизнелюбие и страсть к наслаждениям, пусть даже возможности получить их с возрастом ослабели. Пожилой поэт сам иронически пишет об этом, когда рассказывает об опыте стариковского флирта:

«Но, смеяся презрительно
Над седой головой моей,
Лесбиянка прекрасная
На другого глазеет»[29]

.

Он ушел. Но пройдет больше двадцати двух веков, и шестнадцатилетний лицеист Пушкин, словно принимая от древнего лирика лавровую ветвь поэта, в стихотворении «Гроб Анакреона» провозгласит свой новый, юношеский гимн страстной любви к земной жизни:

«Смертный, век твой — сновиденье:
Счастье резвое лови,
Наслаждайся! Наслаждайся! Чаще кубок наливай,
Страстью нежной утомляйся
И за чашей отдыхай».

Глава 4 Золотой век античной трагедии

«Никто еще не нашел ничего лучшего, чем провести два приятных часа в темном зале. И посмотреть увлекательную историю»[30].

В этих словах Тонино Бенаквиста главное, конечно, история. В полутемном зале кинотеатра, дома с книгой под сакраментальным пледом, на гладких камнях театральной скамьи в древних Афинах, у костра в Штадельских пещерах, перед экраном телевизора или смартфона — люди всегда будут хотеть послушать, прочесть или посмотреть что-нибудь занимательное. Мы знаем, что буквальное значение слова литература — то, что записано буквами, но в более широком и настоящем смысле любая рассказанная история, где есть сюжет, живые персонажи, идея и образность языка — это литература. Она всегда ищет оптимальную форму для своего содержания, чтобы быть доступной возможно большему количеству слушателей, читателей или зрителей. Две с половиной тысячи лет назад для античной литературы такой формой стали театральные постановки.