Золочёные горы

Она болтала без умолку, пока не уснула у меня на коленях. Я не хотела двигаться, чувствуя вес ее теплого тельца, и вспоминала Кусаку. Для него я стала уже только воспоминанием, для мамы – предметом молитв и волнений. А для Генри просто чем-то далеким. Я скучала по дому, которого у меня больше не было.

Стало поздно. Поднялся ветер, он барабанил по холщовым стенкам палатки. Ночь была безлунная, слишком опасно возвращаться в город. Фрау Брюнер дала мне одеяло. Я устроилась на полу, словно всегда там спала. Перьевой матрас из «Герба Руби» и замужество казались ошметками нелепого, порожденного лихорадкой сна. Заиграли на губной гармошке. Потом присоединился аккордеон, и хриплый голос запел:

– Иду по Булонскому лесу, такой независимый парень…

Певца прервали:

– Заткнись, придурок.

Но тот продолжал:

– Все девчонки в голос твердят: миллионер перед нами[116].

Остальные стали насмехаться, презрительно отзываясь о миллионерах. В то время как в моем рюкзаке лежали крохи от миллионов одного из них. Я уснула прямо на них, положив рюкзак под голову вместо подушки.

Глава тридцать четвертая

Миссия Лонагана по предотвращению налета прошла успешно. Хорошая новость пролетела по лагерю: переговоры возобновились. Я поторопилась уйти до возвращения Джорджа. Остаток утра прошел без происшествий и без насилия.

Но в последующие дни в ответ на акты вандализма, «на блокировку железнодорожных путей обломками», компания усилила рейды «пинкертонов». Самодовольный шериф Смайли выдворил из города еще двоих бастующих. Но его головорезы не нападали на лагерь. Пока нет.

– Они хотят выставить их из города по одному, – сказала К. Т. – И ждать, пока лагерь не сдастся, когда выпадет снег. Не стану повторять: я же предупреждала.

В начале октября моя жизнь вошла в привычное рутинное русло. Словно я никогда не выходила замуж. Сам факт замужества размылся в моей памяти, словно спрятанная в тумане вершина горы. Становилось все холоднее, и постепенно таяли у меня в голове воспоминания о клятвах в суде, о ночи в объятиях мужа. Светлые волосы на его запястье, синие вены, по которым кровь текла к сердцу, которое, по его словам, принадлежало мне. А мое ему. Оставалось терзавшей меня загадкой, как я могла заполучить его сердце, если всего несколькими неделями ранее он был очарован Карамелькой и ее стилем верховой езды. Он дал обещание «пока смерть не разлучит нас», но у меня не имелось ни одного доказательства: ни фотографии, ни документа. Только изменение внутри, словно вспышка обожгла мою плоть, оставив ноющую боль. Страх сгущался, как облака над Дивным озером. Теперь по утрам над ним собиралась белая холодная пелена тумана, предвещая приближение зимы и неприятностей. Ни слова от Джейса. Я снова злилась на него, сильнее, чем прежде. Теперь я жалею, что не созналась. Не предупредила никого о его планах. Теперь я жалею.

В городе кишели агенты Пинкертона. Они запугивали людей на улицах, задирали их по любому поводу. Они погнались за мальчишкой и избили лишь за то, что он крикнул: «“Пинкертоны” – стукачи». И дразнящим жестом приставил пальцы к ушам. Лагерь охранников находился у реки, возле шлифовальной фабрики. Сотня штрейкбрехеров тоже обитала там, за новым частоколом, возведенным для «защиты от неистовых анархистов». Разговоры о налете снова витали в воздухе, пронизывая воздух угрозой. Все были на грани. Бастующие оставались на уступе и привозили скудные запасы на мулах по трудной дороге из Рэббит-Тауна. Не хватало одеял. Уголь выдавался порционно. Я работала и отсылала зарплату маме. К. Т. Редмонд опубликовала воззвание редакции:

ОТЗОВИТЕ НЕЗАКОННОЕ ЧАСТНОЕ ОПОЛЧЕНИЕ.

В ответ «Патриот» написал:

СТАЧЕЧНИКИ ХУЖЕ ПИЯВОК.

Под нашей дверью оставили нацарапанную корявым почерком записку: «Лучша вали с наших гор. У тебя слишкам балтливый рот».

В середине октября, когда моему браку исполнилось двенадцать дней, в окно редакции кинули кирпич прямо посреди ночи.

– Скоро дойдет до зажигательных бомб, – сказала К. Т.

Мы заколотили разбитое окно деревянными досками. Следующей ночью в окно конторы компании кинули обломок мрамора. Стекло треснуло и покрылось паутинкой.

– Так им и надо, чертовы пауки, – вынесла вердикт К. Т.

– Это сделали вы?

– Мы не бросаем камни, – ответила К. Т. – Мы бросаем в противников слова и разумные доводы.

Я погрузилась с головой в работу в газете, чтобы не нырнуть с головой в реку, нагрузив себя каменными доводами, объясняющими, почему Джейс так и не вернулся. Он лживый, безумный алкоголик. Я пыталась представить его глаза: в них горело синее пламя, но какое? Революции? Огненной воды? Иллюзий?