Золотая легенда. Том I

Когда процессия закончилась, Григорий хотел бежать из города, но не мог, ибо днем и ночью ради него ворота охраняла стража. Наконец, какие-то торговцы помогли ему сменить одежду и, спрятавшись в бочку, выехать из Рима на повозке. Григорий устремился в лес, нашел пещеру и скрывался в ней три дня. Его старательно искали, и тогда с неба спустился столп света, указав на то место, где прятался Григорий. Один затворник увидел ангелов, восходящих и нисходящих по тому столпу. Тотчас же Григория хватают и поставляют великим понтификом.

Всякому почитающему слова Григория очевидно, что он принял этот сан против желания. В письме к патрицию Нарсу он говорит так: «Описывая высоты созерцания, вы вновь вызываете у меня плач о моем падении; ибо я слышу, как внутренне потерял все, незаслуженно взойдя на вершину власти. Знайте, что меня терзает скорбь, которую невозможно выразить. «Не называйте же меня более Ноеминью, то есть прекрасной, но называйте меня Марой, ибо я исполнена горестей» (Руфь 1, 20)[291]. И в другом месте он пишет: «Узнав, что я принял сан епископа, оплачьте меня, ибо и сам я неустанно рыдаю и прошу вас молиться за меня перед Богом». В предисловии к Диалогам Григорий пишет так: «Из-за пастырских забот дух мой занят делами мирских людей и после прекрасного покоя оскверняется пылью земных дел. Я думаю о том, что терплю. Думаю о том, что потерял. И когда смотрю на потерянное, ноша моя становится тяжелее. Вот я ныне бросаем морскими волнами, а корабль души моей сотрясают штормовые валы. Когда же, оборотившись, я созерцаю свою прежнюю жизнь, то воздыхаю, как будто увидел берег».

Поскольку в Риме еще свирепствовала чума, Григорий, согласно обычаю, приказал устроить процессию с литаниями вокруг города. Перед процессией он повелел с благоговением нести образ Блаженной Приснодевы Марии. Этот образ и доныне, как говорят, находится в Риме в церкви Санта Мария Маджоре; рисовал его Лука, искусный врач и художник, а образ во всем похож на Святую Деву[292].

И вот вся зараза, бывшая в воздухе, бежала перед образом, как будто не могла вынести его присутствия. После этого воздух стал удивительно чистым и спокойным. Были же слышны голоса ангелов, поющих: «Царица небесная, радуйся — аллилуйя, — ибо тот, кого ты удостоилась носить — аллилуйя, — воскрес, как и сказал, аллилуйя»! А блаженный Григорий добавил: «Моли за нас Бога, Аллилуйя»! И вот Григорий увидел, как над замком Кресцентия ангел Господень вытер и убрал в ножны окровавленный меч. Тогда Григорий понял, что поветрие прекратилось. Так и произошло. И замок с тех пор называется Замком Ангела.

Наконец, Григорий исполнил свое желание: послав в Англию Августина, Меллита, Иоанна с некоторыми другими, он обратил англов к вере своими молитвами и заслугами.

Блаженный Григорий был так смирен, что никогда не позволял себя хвалить. В ответ на похвалу Григорий так ответил епископу Стефану: «В своих письмах ко мне вы являете великое благоволение, сверх того, что я, недостойный, заслуживаю. Однако же написано: «Не хвали человека, пока он жив». Посему, хоть я и недостоин таких похвал, но прошу, чтобы по вашим молитвам сделался достоин. И если вы приписали мне нечто доброе, хоть у меня его и нет, пусть оно появится, ибо высказано вами».

Так же Григорий пишет к патрицию Нарсу: «В ваших письмах есть места, где вы пытаетесь соотнести мои дела с моим именем. Воистину, возлюбленный брат, поступая так, ты называешь обезьяну львом. Мы же поступаем так, будто паршивых котов называем леопардами и тиграми».

Григорий пишет в письме к Антиохийскому патриарху Анастасию: «Вы называете меня устами Господними и светильником; утверждаете, что речь моя многим полезна и может многих просветить. Этими словами, признаюсь, вы ввергли меня в великое смущение. Я вижу, каков я есть, и не обретаю в себе и малейшего признака подобной добродетели. Но я вижу, кто Вы есть, и потому считаю, что вы не можете лгать. Если желаю поверить словам Вашим, противится тому мое ничтожество; если желаю оспорить то, что сказано мне в похвалу, противится тому Ваша святость. Но умоляю, святейший муж, пусть будет нам польза от этой внутренней борьбы: если же то, что Вы говорите, неправда, пусть оно станет правдой, ибо Вы сказали это».

Григорий решительно отвергал хвастливые и пустые титулы. Он пишет Александрийскому патриарху Евлогию, назвавшему его Вселенским Папой: «В начале Вашего письма Вы вставили горделивый титул, назвав меня Вселенским Папой. Прошу Ваше Святейшество больше не поступать так, ибо у Вас отнимается честь, которая другому передается более, чем того требует разум. Ибо я желаю иметь не доброе имя, но добрый нрав; и не считаю для себя честью отнимать честь у своих братьев. Пусть же умолкнут слова, которые потакают суетности и ранят любовь».