Золотая легенда. Том II

Есть три рода очищаемых. Первые — это души тех, кто умер, не исполнив епитимью до конца. Но если бы согрешившие имели великое сокрушение сердца, способное уничтожить грех, то, даже не до конца совершив епитимью, они свободно переходили бы к жизни вечной. Ведь сокрушение есть величайшее удовлетворение за грех и полнейшее его уничтожение. Иероним говорит: «Перед Богом больше силы имеет мера скорби, а не времени, не столько воздержание от пищи, сколько умерщвление грехов»[409]. Те же, кто сокрушались не столь сильно и умерли прежде, чем исполнили епитимью, наказываются жесточайшим огнем чистилища, если только кто-либо из близких не возьмется совершить удовлетворение за их грехи. Для того, чтобы этот обмен имел силу, есть четыре условия. Первое — полномочность, поскольку тот, кто берется совершить удовлетворение, должен делать это с дозволения священника. Второе — нужда, ибо тот, за кого совершается удовлетворение, должен находиться в таком состоянии, что не может дать удовлетворение за себя самого, но нуждается в помощи. Третье — любовь, то есть любовь того, с кем совершается этот обмен, ибо она делает его достойным и способным к удовлетворению. Четвертое — сообразность наказания, дабы меньшее наказание заменялось большим, поскольку наказание самого грешника более угодно Богу, чем покаяние, творимое кем-либо другим.

Существуют три рода покаяния. Во-первых, собственное и добровольное, более всего искупающее грех. Во-вторых, собственное и не добровольное: это наказание претерпевают в чистилище. В-третьих, добровольное, но не собственное, как происходит при упомянутом обмене. Это наказание удовлетворяет Бога меньше, чем первое, поскольку его несет не сам грешник, но больше, чем второе, поскольку его избирают по желанию. Если умирает тот, за кого другие творят покаяние, он непременно претерпевает муки в чистилище. Но его душа освобождается быстрее как из-за наказаний, которые несет сама, так и благодаря покаянию, творимому ради усопшего другими, ибо Господь слагает вместе его наказание и покаяние других. Поэтому, если душе надлежит пребывать в чистилище два месяца, принятое покаяние может помочь грешнику настолько, что его душа освободится через месяц. Ибо он никогда не получит отпущения, прежде чем долг не будет отдан полностью. Когда же он освободится, покаяние уже будет относиться к тому, кто его творит, и направляться на оплату его собственного долга. Если же он не нуждается в этом, его покаяние переходит в сокровищницу Церкви и идет на пользу другим душам, пребывающим в чистилище.

Во-вторых, в чистилище нисходят души усопших, которые исполнили наложенную на них епитимью, но по неведению или небрежению священника это наказание не было достаточным, чтобы искупить грех. Если раскаяние их не глубоко, души этих людей совершают в чистилище все, что не совершили для искупления греха в этой жизни. Ведь Бог, Который ведает образ и меру грехов и наказаний, добавляет надлежащую кару, чтобы ни один грех не остался безнаказанным. Поэтому наложенная епитимья может быть либо большей, либо равной, либо меньшей. Если покаяние больше греха, то все, что человек совершает сверх необходимого, способствует умножению его славы. Если покаяние равно греху, оно достаточно для полного искупления вины. Если же покаяние меньше греха, то недостаток восполняется по установлению силы справедливости Божией.

Послушай, что думает Августин о тех, кто покаялся в конце жизни: «У того, кто принял крещение в свой смертный час, исход из жизни безопасен. У верующего, который жил праведно — безопасен. У принесшего покаяние в добром здравии и примирившегося с Богом — безопасен. Мне же есть чего опасаться. Поэтому оставь сомнительное и держись несомненного»[410]. Августин говорит так потому, что подобные люди имеют обыкновение каяться по нужде, а не по доброй воле, больше из страха наказания, чем из любви к славе.

В-третьих, в чистилище нисходят те, кто несет с собой дерево, сено и солому. Это души людей, которые, хотя и живут в Боге, но охвачены страстью к земным богатствам. Эти земные привязанности к домам, супругам, имуществу (такие, однако, что из всего этого они ничего не предпочитают Богу) обозначены тремя указанными вещами, которые сообразно с мерой любви будут гореть дольше, как дерево, быстрее, как сено, или сгорать мгновенно, как солома. Дабы ничего не противопоставлялось Богу, души усопших несут с собой эти три вещи, обозначающие земные привязанности к домам, супругам, имуществу, которым преданы люди. Августин говорит, что, хотя этот огонь не вечен, его жар невероятно суров и муки от него превосходят любую кару, которую человек может претерпеть в этой жизни. И хотя мученики претерпели невероятные страдании, никогда еще плоть не испытывала такой казни[411].