Золотая лоция

Но ни он, ни противник его смотреть туда не могли. Они с самого начала схватки смотрели друг другу в пояс, в живот, так, как учили когда то наставники, так, чтоб сразу увидеть малейшее изменение в положении, движении рук, ног, тела врага. Авар был великаном и с самого начала бился как великан, не делая лишних шагов и ложных взмахов, укрываясь щитом, а при ударах сообщая мечу силу и скорость руки, мощь и разворот плеч и множа это на вес всего тела, делая при ударе шаг вперёд. Рагдай же, много меньше ростом и весом, не имеющий щита и брони, защищался лишь клинком, все время чуть отдёргивая его, при этом делая шаг назад, тем самым предельно смягчая удар врага. Он ловко увёртывался от тяжёлых ударов, и не всё удавалось авару, пока он не изучил все возможные направления нападения и ухода противника. Наконец преимущество авара сказалось, и Рагдай один за другим пропустил опасные удары, отчего кольчуга на животе оказалась рассечена и висела лохмотьями, левое бедро было распорото в кровь. Почти запутавшись в своём плаще, Рагдай его стянул, бросил парусом на авара, и, пока тот выбирался из него, кудеснику удалось несколькими отчаянными ударами дровосека разрубить в щепы вражеский щит.

Потом была передышка, когда авар отступил на два шага, с равнодушием оглядывая бесформенные куски синей кожи, металла и дерева вместо щита. Он отбросил всё это в сторону и вздохнул мечтательно:

— Ягдыч ынан кат басыл! — Потом великан оглядел напряжённо застывшего в ожидании врага и, ухмыляясь, провёл ребром ладони по тому месту, где должна была быть под бармицей шея. — Чурин тюрк!

Когда же авар услышал, как подходит к реке сонм его соплеменников, он злобно оскалился, достал из за пояса и взвесил на ладони тяжёлый метательный нож, примериваясь, но так и не решаясь его бросить. Потом попятился, когда вдруг увидел, как рухнул в реку левый берег, и услышал звук чужого рога и крики:

— Стовов и Совня! Рысь! Рысь! Водополк и Воля!

«Ничего не понимаю, как это Стовов решился просто, без разговоров в чужой стране ринуться в бой с неизвестным противником…» — только и пронеслось в голове Рагдая.

Думать было некогда. Он снова сблизился со своим огромным противником. Авар рыкнул и перестал потешаться. Оставив медлительность, степенность и усмешку, четырьмя мощными молниеносными ударами великан вынудил Рагдая скатиться в реку пятым ударом выбил из ладоней кудесника меч. Когда же Рагдай взглянул вверх, в ожидании последнего смертельного удара, авар стоял неподвижно, держа над собой меч. Над головой его в голубом небе пылало солнце, а от самого авара во все стороны с глухим звяканьем отлетали стальные брызги и клочья войлока, это стрелы стреблян рвали его панцирь и кольчугу. Авар стоял так, подрагивая, закатив к небу глаза, казалось вечность, уже весь утыканный короткими стрелами, пока одна из стрел не пробила его переносицу. Он рухнул на Рагдая, плеснув своей кровью ему в лицо, вдавив кудесника в камни дна. Когда тот, захлебываясь, чувствуя в носу и гортани горькую воду, вывернулся из под мёртвого тела и поднялся, река омыла его струями алой крови. Казалось, вся вода была кровью.

Рагдай сжал до боли руками виски, почувствовал, как снова двинулось по небосводу солнце, возник ветер, снова восстали вокруг до неба лесистые утёсы, ущелья и теснины наполнились эхом. Рагдай вскинул взгляд навстречу пенным, алым волнам Одры и увидел то место, в трёх десятках шагов от себя, где посреди реки сшиблись, смешались, сцепились два потока всадников. Блистали брызги, искры из под клинков, блистали, отлетая, чешуйки панцирей и кольчуг. С грохотом, треском, звоном, стоном, скрежетом под ударами топоров, булав разлетались в куски шлемы, в щепы распадались щиты, переламывались копья, обламывались мечи, пели стрелы, дребезжали тетивы, с храпом рушились кони, опрокидывались в воду всадники. Истошные крики боли, победы, отчаяния, смерти, призывы вождей, призывы к богам, боевые кличи были почти осязаемые. Там среди кровавой воды не было поединков, там была сеча, резня, падали поверженные, живые находили в воде полумёртвого врага и душили его или вспарывали лошадиные животы. Там, в центре, неистовствовал Стовов, Мечек, Семик, там стоял пурпурно золотой стяг с клювастым медведем, а вокруг него бились, смешавшись с аварами, дедичи и бурундеи. Авары, бывшие авангардом числом около десятка, бросившиеся в воду навстречу бурундеям и дедичам, были смятенны. Но вереница аварских всадников продолжала сходить с тропы в кипящую реку, сначала замедлив, а потом, когда аваров там стало полсотни, и вовсе остановив продвижение бурундеев и дедичей. Это длилось до тех пор, пока варяги, ведомые конунгом Вишеной Стреблянином, не переправились на правый берег и не встали на развилке тропы.

Таким образом аварская змея оказалась расчленена, голова ее бушевала в Одре, а тело свернулось стальными кольцами, на двух узких тропах. Натолкнувшись на тяжёлые щиты варягов, авары чуть отпрянули вверх по тропам, сгрудились и ринулись обратно вниз к реке, выручать отрезанных соплеменников.