Золото

Повторяя прежние движения, я встаю на колени и прижимаю руки к земле. Сосредоточившись, разбрызгиваю лед по дуге моста. Лед медленно ползет по булыжникам, но у меня вырывается прерывистый вдох, как только я покрываю мостовую скользким слоем. Когда я встаю, меня так сильно качает, что я чуть не падаю. И я бы упала, если бы меня не подхватил Доммик.

– Царевна… – предупреждает он резким тоном. Другому человеку его голос мог бы показаться сердитым, но я знаю, что он волнуется.

Волнуется за меня.

– Хватит беспокоиться за меня, – говорю я. – Мне нужно, чтобы ты разведал обстановку. Узнай, где они, и дай знать, сколько у нас осталось времени.

– Думаешь, я тебя оставлю? – со скепсисом цедит он сквозь зубы. – Когда ты едва держишься на ногах, а люди хотят сбросить тебя с моста?

– Ну, до меня ведь им не добраться? – спрашиваю я, показав на стену.

Если честно, не стоило мне упоминать об этом.

Он недовольно ворчит себе под нос.

– Иди, – говорю я ему. – Нам нужно узнать, как близко они подошли.

– Ладно, – гаркает Доммик. – Но если я вернусь и увижу, что ты валяешься без сознания, то убью тебя к чертовой матери.

Я невозмутимо приподнимаю бровь.

– Если этой угрозой ты хотел меня напугать, то, может, в следующий раз, сделаешь это с помощью своего ножа?

Он сокращает расстояние между нами, отчего я тут же теряю эту свою невозмутимость и резко втягиваю воздух. Встав передо мной, Доммик наклоняется и прижимается своей грудью к моей. Я даже не замечаю, как он достает кинжал, пока острый край не оказывается у моей шеи.

А потом он ведет его вниз.

Проводит по моей ключице, по груди, почти царапая ткань платья, но не разрезая ее. Я охаю, когда кинжал спускается по моему пупку и кружит там, и вообще перестаю дышать, почувствовав лезвие на бедре.

Доммик подносит губы к моему уху.

– Если мысль о том, как я играю с тобой своим кинжалом, тебя заводит, то так и скажи, – вкрадчиво произносит он.

В моих глазах вспыхивает огонь, щеки пылают, а когда Доммик отстраняется и убирает клинок, мне приходится сдержаться, чтобы не застонать от досады. Ну, нас хотя бы не видит толпа.

Я провожу руками по платью, словно могу стереть покалывание, которое осталось в теле после его действий.

– Меня это не заводит ни капли.

В ответ на мою ложь Доммик ухмыляется.

– Может, задрать твою юбку и убедиться лично?

– Нет! – огрызаюсь я и отпихиваю его, но он только громко смеется.

Я сошла с ума… и очевидно, мое тело тоже, потому как же он прав. Я возбуждена и мне жарко, особенно там.

– Нам нужно подготовиться к битве.

Он пожимает плечами.

– О, так ты не знаешь? Все солдаты перед боем занимаются сексом. Ох и бурлит у них тогда кровь, напоминая, чего они лишатся, если потерпят поражение.

– Вот еще один довод в пользу того, почему женщины выше мужчин, – бормочу я.

Его смех становится еще громче.

– От меня ты не услышишь возражений.

– Какая неожиданность!

– Осторожнее, Царевна, – сверкнув зубами, говорит Доммик. – Я могу решить, что ты заигрываешь со мной.

Этим я сейчас занимаюсь? Заигрываю с ним?

Я прочищаю горло и вынуждаю себя вернуться к первостепенной проблеме.

– Иди, наемник.

– Хорошо, но помни, что я сказал.

– Да, да, угрозы и требования. А теперь уходи.

Я слышу его смешок даже после того, как он исчезает в скоплении теней. И вот я остаюсь одна перед скользким мостом: ветер развевает мои волосы, а за спиной на горе возвышается сверкающий замок. Может, золото Хайбелла так искусит фейри, что сперва они отправятся туда.

Остается только надеяться.

Без неусыпного надзора Доммика я позволяю себе расслабиться. Я не осмеливалась сделать это ни перед ним, ни перед остальными, потому что должна быть сильной, но я устала, так как слишком долго использовала магию. Однако это неважно, потому что мне предстоит еще немало трудов.

Я опускаюсь на мост на колени и раскрываю ладони, собирая больше льда. Руки дрожат, а глаза горят от усталости, но магия откликается на мой зов.

Постепенно я понимаю, что хочу выстроить и как. Я представляю длинный шип, похожий на копье, и он начинает формироваться между моими ладонями холодной водой, которая медленно покрывается льдом. Я вытягиваю его и леплю, на моих ресницах появляется иней, а кончики волос начинают подрагивать. Я втыкаю шип в землю и наклоняю к себе в острой угрозе.

Идеально.

Я делаю так снова и снова. Удлиняю ледяные столбы, укрепляю их, создаю острые копья, которые кого угодно могут проткнуть насквозь. Я создаю их столько, что они протягиваются по всему всходу на мост. Еще одно препятствие, пока войско не подойдет к стене и не станет брать город штурмом.

Закончив, я падаю вперед, выставив перед собой руки и едва устояв. Я дрожу всем телом, к рукам налип снег – с ободранных ладоней сыплются хлопья белой кожи. Щеки тоже обветрились, и я чувствую, что они покрыты инеем, за который цепляются мои волосы.

Я пытаюсь отдышаться, встряхнуться и смотрю на ледяную землю перед баррикадой. Шумно дышу, а перед глазами все расплывается. Но я заставляю себя встать, потому что мне еще многое предстоит сделать.