Золото

Я сжимаю кулаки и смотрю на человека, виновного в том, что тайком провел сюда людей из Второго королевства. Он – тот человек, что вонзил Риссе клинок в грудь. Из-за него она лежит наверху с лихорадкой и зараженной кровью.

– Ложись.

Он настороженно смотрит на меня.

– Удивлен, что пришлось так долго ждать вашего возвращения, капитан. – Ману замолкает. – Как она?

– Надеешься, что она умерла, и я могу свернуть тебе шею и избавить от страданий? – рычу я.

– Нет. Я… – По его лицу пробегает тень. – Я не хотел, чтобы она пострадала. Моя сестра велела мне доставить Аурен на Слияние. Вторая дама просто оказалась не в том месте и не в то время.

– Рисса. Вторую даму зовут Рисса.

– Рисса, – произносит он так, словно пытается распробовать ее имя на вкус, и меня это злит еще сильнее.

– Не смей произносить ее имени!

– Ты не хочешь, чтобы я называл ее дамой. И не хочешь, чтобы я называл ее по имени. Чего же ты хочешь, капитан?

– Я не хочу, чтобы она умерла! – признание вырывается из меня громким ревом. Меня это чертовски бесит.

Я его ненавижу.

Мой гнев – все равно что труп, который я волоку за собой. Он давит на меня. Я задыхаюсь от его зловония. Смерть меня окружает.

– А это так? Она умирает? – осторожно спрашивает Ману.

От его вопроса хочется ударить кулаком по стене. Но вместо того я пинаю ножку кровати, отчего Ману почти с нее падает.

– На спину.

Я немного удивлен, когда он послушно переворачивается.

И немного разочарован. Я надеялся на драку, потому что едва сдерживаю гнев и хочу выместить его на Ману.

Когда он ложится, я достаю из мешочка в кармане иглу с ниткой.

– У тебя удачно сложился день. Риссе накладывают новые швы. Значит, и ты свои получишь.

Ману молчит, но вздрагивает, когда я оттягиваю его воротник. А потом разъяренно перевожу взгляд с его раны на лицо.

Он лежит в луже мочи и дерьма, в мокрой камере с тусклым светом. Ест объедки с пола, как крыса. Здесь некому позаботиться о его ране, но она почему-то заживает. Без лекарств и мазей. Ему даже не наложили чистую повязку.

А Рисса тем временем лежит наверху, получая помощь от лучшего лекаря в Четвертом королевстве. Она получает уход днем и ночью, ей дают самые сильные лекарства, очищают раны, а она все равно умирает.

Черт подери, разве это честно? Разве справедливо?

Я протыкаю иглой его покрытую струпьями кожу. С силой. Затем продеваю нитку, пуская кровь, тяну за толстую нить тугими петлями и резкими движениями. У Ману идет кровь, кожа натягивается, а я, по идее, должен ощущать себя отмщенным каждый раз, когда он от боли издает стон, но я ничего не чувствую.

Ничего, кроме тщетной ярости.

Мне не нравится чувствовать себя беспомощным. Это я должен внушать такое чувство другим. Черт возьми, я же гребаный наемник. От одного моего присутствия мужчины дрожали. Я не должен быть беспомощным.

Я продолжаю накладывать на рану грубые швы крест-накрест, причиняя Ману боль. Прокалываю его кожу и затягиваю как можно туже, отчего из швов течет кровь.

– Тебе от этого лучше? – спрашивает подонок.

– Конечно, чтоб меня, – вру я.

Еще один стежок. Еще одна дрожь от боли.

– Нет, не лучше, – тихо говорит Ману, и мне хочется врезать по его гребаной морде, чтобы он больше не болтал всякую хрень.

Я чувствую на себе его взгляд, пока продолжаю делать стежки и тянуть за нить.

От боли стиснув зубы, он говорит:

– Прости. За то, что с ней случилось. Я это заслужил. Все это.

Я замираю. Не свожу взгляда с сочащейся крови.

– Я не куплюсь на эту мученическую чушь.

Он горько смеется.

– Капитан, но я не мученик. Я всего лишь человек, который признает свою ошибку, а я ошибался.

Я снова прокалываю его кожу. Довольно близко к другому проколу, чтобы повредить шов.

– Это тебя не спасет.

– Я знаю, – решительно говорит он.

– Тогда к чему утруждаться?

Он пожимает другим плечом.

– Моя сестра – единственная родня, которая обо мне заботилась. Я родился без магии. Это моя первая оплошность, по мнению семьи. Вторая ошибка – запретная любовь. Моему отцу это не очень понравилось, потому как он хотел, чтобы я связал себя узами брака с женщиной, которая родит наследников. Третью ошибку совершил, когда Кайлу отдавали замуж за омерзительного жениха, а я не вмешался.

– Думаешь, меня это волнует?

– Нет, но это всегда волновало Кайлу. Став королевой, она продолжала обо мне заботиться. Доверяла мне, даже когда я ее подводил. Я поклялся, что больше подобного не повторится. Что всегда буду ей доверять и выполнять ее поручения.

– Да, вроде похищения Аурен, когда послал ее на верную смерть.

Его передергивает.

– Я поклялся своей сестре в слепой верности. Ничего личного.

– Если во имя верности ты настолько слеп, значит, ты не достоин смотреть вовсе.

Ману замолкает.

Я знаю, что такое верность. Я предан Гневу. Я предан Рипу. Мы все совершали хреновые поступки. Но я никогда не отворачивался, не закрывал глаза. Я всегда смотрел прямо. Если планируешь совершить преступление, лучше смотреть правде в глаза. Потому как, если не можешь, тогда ты ни черта не сделаешь.

– Ты бы снова так поступил, – говорю я, ведь мы оба понимаем, что это правда. – И не нужно этого отрицать.