Золото Колчака

В 1942 году умер Савич, в 1943-м скончались Бернацкий и К. К. Миллер. Единственным членом Совещания послов оставался в Париже 75-летний Маклаков. Он решил кооптировать в состав Совещания трех новых членов взамен выбывших. Нам известны имена двоих — это барон Б. Э. Нольде, принимавший некогда участие в обсуждении вопроса о способе хранения государственных средств, и Г. Л. Нобель, возглавлявший Совет директоров того банка в Лондоне, в котором была «спрятана» значительная часть остававшихся средств. Пикантность ситуации, правда, заключалась в том, что Нобель был шведским подданным. Впрочем, это не смутило ни его, ни Маклакова. Каких-либо данных о приглашении третьего лица в состав Совета послов в «розовой папке», содержащей переписку по этому деликатному вопросу, не имеется.

Своим новым коллегам Маклаков сообщал, что после смерти Миллера все «счетоводство», которое велось покойным совместно с его заместителем Никольским, а также другие документы находятся у дочери Миллера Е. К. Бражниковой, которая получила от отца инструкции передать их Никольскому. Часть документов, «относящихся к прежнему времени», осталась в «нескольких сундуках» на прежней квартире Миллера. Увы, никаких следов этих «сундуков», как и упоминаний об их судьбе, нам обнаружить не удалось.

Средства, находившиеся на счетах Миллера накануне немецкой оккупации Франции, остались в целости и сохранности, ибо, как выяснилось, осторожный финансист хранил их в Англии («Истрабанк») и США («Кемикал-банк»).

Проблема, однако, заключалась в том, что Никольский жил в провинции — сначала в Ренне, затем в Пуатье, а после освобождения Франции исчез, возможно, опасаясь репрессий за службу на предприятии, которое работало на германскую оборону. Между тем в США казенные деньги хранились на совместном счету Миллера и Никольского.

Поскольку со смертью Миллера прекратились ассигнования на возглавлявшийся Маклаковым Офис по делам русских беженцев, возобновивший свою работу после освобождения Парижа, а где находился Никольский, было неизвестно, Новицкий решил по соглашению с дочерью Миллера передать в распоряжение бывшего посла 144 тыс. фр. (72 тыс. за свой счет и 72 тыс. авансом за счет сумм Никольского) из расчета 6 тыс. фр. в месяц до 1 июня 1947 года. Эти деньги выделялись в дополнение к суммам, получаемым Офисом от французского правительства. Новицкий надеялся, что за двухлетний срок Никольский объявится и «сможет освободить суммы, полученные им по наследству от К. К. Миллера и временно блокированные из-за формальностей введения наследства и запрещения перевода валюты из одной страны в другую». Кроме того, Новицкий передал Маклакову еще 20 тыс. фр. «на покрытие разных нужд русской эмиграции» по его усмотрению.

Никольский нашелся гораздо раньше. 26 ноября 1945 года Маклаков уведомил Нобеля, что «после возвращения в Париж А. А. Никольского, он, согласно обязательства своего от 17-го февраля 1928 г., вручил В. И. Новицкому письма в Американский и Английский Банки, которыми просит Банки перевести его общий с покойным К. К. Миллером счет на такой же общий счет с В. И. Новицким. Точного состояния этих счетов Никольский не указал».

25 июня 1946 года в Париже состоялось заседание воссозданного Маклаковым Финансового совета. В завизированной им выписке из протокола приводятся точные данные о Миллеровском наследстве: Совет выслушал доклад А. А. Никольского о принятии им в управление сумм покойного К. К. Миллера. По последнему отчету, проверенному Н. В. Савичем, на 1 января 1940 г. состояло текущих счетов и процентных бумаг:

в долларах— 123 524,20

фунтов стерлингов — 17 202.8.6.

швейц, франках— 1165,80

франц, франках— 139 830,55

иенах — 3243,07

Из отчета, составленного дочерью К. К. Миллера, — Е. К. Бражниковой, видно, что за время с 1 января 1940 г. по 1 июня 1946 г. израсходовано свыше 2-х миллионов французских франков на содержание Центрального Офиса русских эмигрантов и других учреждений и на благотворительные траты.

В январе 1940 года соотношение доллара к франку было равно 43,8 фр. за 1 долл. В 1941–1944 годах франк не котировался. Средний обменный курс в 1945 году составлял 49,72 фр. за 1 долл.; в 1946-м франк резко упал — до 119,3 за долл. Очевидно, что за первые пять месяцев 1946 года была израсходована меньшая часть упомянутых в протоколе 2 млн фр., и, если принять средний обменный курс за 50 фр. за 1 долл., получается, что в твердой валюте за указанный период было израсходовано около 40 тыс. долл.

Как мы знаем, некая сумма освободилась в связи с продажей лондонского «русского» банка. Деньги, вырученные за «казенную долю» акций оказались весьма кстати.