Золото Колчака

Собственно, «хранитель» остался только один — Никольский, ибо суммы Новицкого иссякли. Хитроумный Миллер еще при жизни учредил фиктивное акционерное общество, причем главная часть денег Беженского фонда стала считаться его собственностью. Акции Общества «на предъявителя» хранились на имя Никольского в Швейцарии. Постановлением от 23 октября 1948 года было признано целесообразным, чтобы Никольский написал своему нотариусу распоряжение, чтобы в случае его смерти находившиеся у него на хранении акции Общества были переданы другим членам Комитета Общества беженского фонда.

В сентябре 1949 года Маклаков писал Бахметеву в ответ на его вопрос о возможности оказания помощи российской общине в Англии:

Вы интересуетесь так называемым «фондом». Кое-что еще остается. В сентябре вопрос о помощи для Англии будет обсуждаться. Но это совершенно между нами, как говаривал Гире. Обращение к этому фонду и выдача из него требуют тайны; приходится считаться с последствиями и от удовлетворения их просьбы и от отказа… Если давать все, что просят, повторится [19]20 год, когда в несколько месяцев было истрачено все, что предполагали на несколько лет.

Последние сомнения относительно персонального состава «неизвестных жертвователей» и происхождения их средств развеивает обнаруженный нами среди бумаг Маклакова в Русском архиве в Лидсе сертификат о регистрации Общества помощи русским беженцам. Общество было зарегистрировано 25 января 1956 года в штате Делавэр, США, при посредстве юридической фирмы братьев Кудерт, услугами которой многие годы пользовался Бахметев. Целью общества была заявлена помощь детям, инвалидам и престарелым из числа русских беженцев. В состав корпорации вошли Маклаков (президент), Никольский, Новицкий, Я. Л. Рубинштейн, Б. К. Сувчинский (секретарь) и А. А. Титов.

Это была новая форма хранения остатков казенных денег. Хранители были людьми далеко не юными; они хотели «институционализировать» распределение средств и застраховать их от всякого рода случайностей. Среди них уже не было Густава Нобеля, скончавшегося в 1955 году.

Новые лица, привлеченные Маклаковым к делу хранения казенных средств, конечно, не были случайными. Адвокат Яков Львович Рубинштейн был членом правления и юрисконсультом Эмигрантского комитета в Париже, во второй половине 1930-х годов он входил в состав административного совета Нансеновского офиса по делам беженцев при Лиге Наций, де-факто являлся представителем российской эмиграции в Женеве. Александр Андреевич Титов — ученый-химик и крупный предприниматель, владелец химико-фармацевтической фирмы «Биотерапия» в Париже (что не мешало ему принадлежать к партии народных социалистов), товарищ министра продовольствия Временного правительства — в эмиграции среди прочего был председателем ревизионной комиссии Земгора. Борис Корнилиевич Сувчинский был профессиональным финансистом, в 1920 году — директором Кредитной канцелярии во врангелевском правительстве. В эмиграции служил некоторое время помощником Главноуполномоченного по финансово-экономическим делам. Все они в момент регистрации Общества перешагнули 75-летний рубеж.

Смета на 1956 год подавалась еще «неизвестным жертвователям», дальнейшие переводы денег шли уже со счета Общества помощи русским беженцам.

Кроме регулярных субсидий общественным организациям Маклаков выделял разовую помощь отдельным учреждениям и людям. Так, через Красный Крест «жертвователи» «поручили» передать для детского дома «Алуэтт» в коммуне Лезен (Швейцария) 1500 швейцарских фр. (около 290 долл.) на устройство отопления.

С просьбой выделить деньги на ремонт имения в Монжероне (17 км от Парижа), купленного под детский дом, к нему обратились видная деятельница Центра помощи Л. Л. Гарганова (в замужестве Дагьяр) и председатель центра С. М. Зернова, поясняя в письме на имя Маклакова, что, если удастся провести необходимые работы, дом сможет содержать до 120 детей.

Кроме поддержки эмигрантских организаций Маклаков оказывал и индивидуальную помощь. Какой-либо системы в такой помощи не было, поддержка оказывалась по его личному усмотрению. Так, летом 1954 года он прислал Е. Д. Кусковой, своей многолетней корреспондентке, обосновавшейся после различных мытарств вместе с мужем С. Н. Прокоповичем (в 1954 году уже смертельно больным) в Женеве, «из каких-то „остатних фондов“ — 500 швейцарских франков».

Видимо, последнее ассигнование, утвержденное Маклаковым, было адресовано Объединению сестер милосердия Российского общества Красного Креста на ремонт помещения, в которое перебирались шестеро сестер из прежнего здания, откуда их выселяли по суду. Объединению требовалось 400 тыс. фр.: 250 тыс. на ремонт и 150 тыс. — на покрытие издержек по судебным процессам. Уже через пять дней после получения письма с соответствующей просьбой Маклаков сообщал, что необходимую сумму в 400 000 фр. Романовой передаст А. А. Никольский.

Вряд ли получатели субсидий из маклаковских «остатних фондов» подозревали, что их первоисточник — золотые слитки, некогда хранившиеся в подвалах Госбанка далекого сибирского города.