Золото Колчака

Минфин пытался установить монополию на торговлю драгоценными металлами, однако частные лица не торопились продавать их государству. Получив сведения о спекуляции платиной во Владивостоке (чем только не спекулировали в то время!), Михайлов приказал Никольскому «установить наблюдение через доверенное лицо» и, «по обнаружении, спекулянтов предать суду, реквизировать платину». Сведений о продолжении этой детективной истории в архиве Кредитной канцелярии не сохранилось. Но едва ли Никольский имел возможность заниматься подобными операциями, ведь он служил по финансовой, а не по полицейской части.

Когда власти обязали экспортеров сдавать валютную выручку государству и получать взамен рубли по текущему курсу, те перенесли сделки с российской территории в Харбин, на который юрисдикция колчаковского правительства не распространялась. К тому же конфискационный режим для экспортеров подрывал интерес производителей и торговцев к подобного рода операциям. В августе 1919 года правительство было вынуждено отменить обязательную продажу валютной выручки. Государственные интересы плохо сочетались с частными, и найти их оптимальное соотношение белым не удалось ни на востоке, ни на юге России. Впрочем, сами «буржуи», интересы которых как будто отстаивали противники большевиков, в массе своей не проявили ни жертвенности, ни патриотизма.

К тому же правительство недополучало значительные средства ввиду ведомственной неразберихи и бюрократической неповоротливости. Союзники были готовы платить крупные суммы за перевозки по железным дорогам, однако фактически деньги получала только КВЖД, в то время как долги за перевозки одной лишь Амурской железной дороге составляли полмиллиона долларов. Причиной такого положения явилось то, что по решению Междусоюзного комитета расчеты за перевозки должны были производиться в долларах, а тарифы на российских дорогах исчислялись в рублях. «Японцы, являющиеся большими формалистами, — писал Никольский в Минфин в конце октября 1919 года, — указывают на затруднительность расчета в золотых некотируемых рублях. Полагаю, что упускать большие суммы ни в коем случае не следует».

Суммы, однако же, были упущены. В данном случае «формализм» был на руку японцам, имевшим на Дальнем Востоке наибольшее количество войск по сравнению с другими союзниками и, соответственно, наибольшие долги по их перевозкам.

Экономическое состояние Транссибирской магистрали было плачевным: она строилась в спешке, по кратчайшему пути и нередко проходила мимо оживленных торговых центров. Управление дороги получало правительственную субсидию, поэтому могло позволить себе работать с запланированным заранее убытком. Гражданская война отнюдь не способствовала улучшению экономического положения дороги и эффективности управления ею. Один американский журналист, путешествовавший по территории, которую контролировали антибольшевистские силы, отмечал, что никто ни разу не спросил у него билет. Чем бы ни объяснялся «либерализм» кондукторов — халатностью или опасениями нарваться на вооруженного безбилетника, — при таком положении вещей думать об окупаемости, не говоря уже о прибыльности дороги, не приходилось.

Финансово-экономический блок колчаковского правительства отчаянно пытался наладить экспортно-импортные операции для получения валюты, необходимой для снабжения армии и гражданского населения. Однако при ограниченности производительных и сырьевых возможностей Сибири, с одной стороны, и огромных потребностях армии — с другой, сальдо внешнеторгового баланса неизбежно было отрицательным. За первые четыре месяца 1919 года в Сибирь было импортировано товаров на 464 300 тыс. руб. Экспорт оценивался в 37 100 тыс. руб. Таким образом, импорт превысил экспорт в 12,5 раз! Понятно, что это должно было неизбежно привести к падению рубля.

ВНЕШНЯЯ ТОРГОВЛЯ БЕЛОГО ЮГА

Ситуация с внешней торговлей — и, соответственно, с валютной выручкой от нее — на Юге была не лучше, чем в Сибири. Не спасало положения и то, что некоторое время белые контролировали хлебородные территории и Донбасс. Отчасти это объяснялось нежеланием Деникина поступаться сырьем, которое могло пригодиться для восстановления России, отчасти — неумелым регулированием внешней торговли.

«Экономика — самый важный и самый хромающий пункт в южной политике», — пришел к выводу после поездки в «русскую Вандею» в октябре 1919 года Маклаков. В откровенном письме Бахметеву, написанном по свежим впечатлениям от путешествия на Дон, Маклаков дал не только блестящую зарисовку увиденного, но и точный «экспресс-анализ» финансово-экономических проблем Белого движения на Юге России.