Золото плавней

То были два брата Рака. Как казаки опытные и стреляные, они шли во главе отряда, растянувшегося на добрую сотню метров. Две арбы, запряженные черкесскими конями, медленно переваливались, наезжая колесами на гладкие камни. В одной арбе везли накрытые рогожей тела погибших в стычке казаков. В другой, находясь в бреду, лежал сам Микола Билый. Голова его то и дело качалась из стороны в сторону, когда арба подпрыгивала на ухабах. Рядом с ним смурная сидела Марфа. Ее печальный взгляд был направлен на сотника. Все, что до последнего момента в жизни казалось ей важным, исчезло в один миг. «Все суєта. Головне, щоб Мыкола, любый мий, живий був», – владела ее сознанием лишь эта мысль. Рядом постоянно вертелся Василь Рудь, видимо, считая себя ответственным за дальнейшую судьбу командира. Замыкали процессию не менее опытные, чем братья Раки, казаки Осип Момуль да Иван Мищник. Шли не торопясь, не давая коням устать.

Кто знает, что ждет впереди.

– Ну шо, Мыкола, чай, побачымося все ж. Чекаю на тэбэ? – Из темноты, как из туннеля, ведущего в никуда, появился облик Димитрия Ревы. Он смотрел пустыми глазами на Миколу, улыбаясь и обнажив свои желтоватые, но ровные, крепкие зубы.

– Димитрий, ты, что ль? – спросил Микола, протягивая руку. Облик Ревы исчез, остался только смех, похожий на крик:

– Киии. Киии.

Вновь черная пропасть, словно воронка, засасывающая в бездну. Кто-то невидимый тряс голову, стучал по ней чакалкой, звал из темноты. Шептал неразборчиво жарко в ухо. Смеялся, задыхаясь.

Темнота густая, липкая. Подбирается к горлу и затекает в рот, не давая дышать. Хочется пить.

– Так ось, сотник, немає бильше крипостыця! – из темноты вновь появился знакомый образ. На этот раз Гамаюн. Голос его, а облик чужой. На черкеса похожий, которого Микола в схватке зарубил. Борода рыжая, ниже груди, папаха на глаза слезла. Снова смех, похожий на крик: «Киии. Киии!» Руки к нему из темноты тянутся, крепко за горло хватают. Задыхается Микола, освободиться от чужой хватки пытается. Снова как удар по голове, и вдруг… свет. Сначала тусклый. Глаза открывать больно. Чьи-то лица. Но уже вроде наяву. Голос близкий, родной, знакомый:

– Слава Богу! Отямывся! Мыкола, любый мий!

Билый с трудом открыл глаза. Яркий свет солнечным бликом на мгновение ослепил. Прищурился. Медленно открыл глаза вновь, с трудом понимая, где он. Осмотрелся. Василь, Марфа, Осип с Иваном, чуть в стороне связанный черкес, смотрит волком, скаля зубы. Слегка приподнял голову, посмотрел вперед. Рядом еще одна арба, на ней поклажа накрыта рогожей. Впереди его станичники на конях. В голове слегка затуманилось. Откинулся назад на тюк, набитый соломой.

– Пить! – пересохшими губами прошептал еле слышно. Марфа полила водой край нижней юбки и промокнула губы Билому.

– Пить! – вновь повторил сотник.

– Не можна, мий дорогий! Багато кровы втратыв. Слабкый ты ще. Тильки губы змочити трохи, – заботливо ответила Марфа, поддерживая голову Билого, когда арбу вновь подбросило на ухабе.

Микола перевел взгляд на простиравшееся над ним бездонное небо.

– Киии. Киии, – донеслось с высоты.

– Шо ж ты, поминки по мени справляти надумав? Не дочекаєшся. Дай бог поживу ще, – выдыхая, слабым голосом произнес Билый. Найдя все еще слегка затуманенным взглядом Василя Рудя, позвал его:

– Василь, будь ласка, скажи, що трапылося. Скильки я без свыдомости? Де Акимка, Раки?

Василь, радостный, что командир пришел в себя, придержал коня, чтобы идти вровень с арбой, и вкратце рассказал Билому, что произошло с того момента, как Микола снова потерял сознание.

– Мы з коневодами до аулу пидйихалы, колы Гнат з Григориєм булы вже там. Вы, дядьку Мыкола, вже були без свыдомости. Так всю нич, до цього моменту и не при-ходылы до тямы. Акымка то, батьку свого визнав, хоча почитай п’ять рокив минуло. Гнат на радощах все Господа дякував, так Акымку лещатах в обиймах. А варнака цього, – показывая взглядом на связанного черкеса, произнес Василь, – Гнат з Григориєм споймать. Важлыва птах. Кажуть, син князька мисцевого. – Василь сделал паузу. – Вин… – и осекся. Рука потянулась было к кинжалу.

Билый понял, случилось неладное. Строго взглянул на Василя, говоря всем взглядом: «Шо вин?»

– Вин в Димитрия стрельнув, – ответил тот, понурив голову, словно это он, Василь, не уберег станичника.

– Жыв? – не своим голосом спросил Билый. Василь посмотрел непроницаемым взглядом на командира. Рука потянулась к папахе. Стянул ее с головы и закрыл лицо. Билый понял все.