Золото Плевны

— Ни, сам участвовал, — серьезно ответил я на вопрос, — так вот. Нашли пластуны ущелье, по нему на седмицу путь короче, да и легче идтить. Но ущелье то, не то чтобы сторожат, но считают своим, горский народец. Запросто могут залогу зробыть. Выход узенький по — другому никак не выбраться. Как черкесов от этого места отвадить. Напугать нужно, да так чтоб всем кунакам рассказали. Сперва мишку нашли. Какого? Дохлого медведя. Под камнепад, бедолага, попал. Верхнюю часть засыпало, нижнюю, понятно шакалы объели. Откопали. Зубы, вместе с нижней челюстью, круглым камнем выбили, как будто получил косолапый страшный удар. Лапы и голову подрезали так, словно оторвал кто. У кого такая сила есть? По муслимским верованиям только у Шайтана, когда он в человека оборачивается. В самом опасном месте заветного ущелья, голову на осину насадили, а лапы подальше разбросали.

— Ну, а запах где?

— Погодь. Понаблюдали. Собралось там басурман с полсотни, лапы нашли, друг–дружке в нос тычут, а голову, всё–таки побоялись трогать, но следы пошли искать. Мы так одно место обработали, деревьев наломали, козлиными копытами вмятин наделали, будто битва великая была.

Погалдели, абреки, погалдели, чувствуем, не прошибло. До печёнок не достало. Думали — мараковали и вот, что придумали. Взяли кусок трубы, по пояс лошади длинною. Дырка — с два кулака. Неделю всемером по–большому в эту трубу ходили.

— Фу. Нет, ну пошло, господа.

— Не фукай, не сдуешь. Ходили и утрамбовывали, потом нашли самые большие валенки, пробрались к медвежьей голове. На самого тяжёлого хлопца одели валенки. Песком досыпали, чтоб след хороший оставался и пока он поперёк ущелья следы оставлял, из трубы куском дерева выдавили кучу тебе по колено будет.

— Ну, и? — заржал поручик.

Сработало, всё–таки стало отпускать его боль душевная. Я деланно зевнул, скрывая хитрость.

— Всё, спокойно через то ущелье ходили, а через кунаков своих слух пустили, что полюбил Шайтан с джинами, которые в пластунов обращаются, в этом ущелье, игрища свои устраивать.

— Неужто поверили?

— Про пластунов много всяких баек ходит, слугами Идриса, называют, шайтана или дьявола по–нашему. Попадёт пластун в оборот, залезет в кустарник непролазный — чегирь, а где тропа свинячья, по которой только на пузе можно проползти знает. Пару метких выстрелов сделает, ну черкесы понятно за камни и оттуда палить. Вперёд под пулю, никому не хочется. Прополз пластун в другое место, черкеску на куст, башлык на ветку. Ружьё к камню или дереву приладит, верёвку к курку присобачил, отполз в сторонку, дёрнул. Ружьё от выстрела освободиться, подтянул и ходу по тропке звериной. А перед отходом по волчьи завоет, джигиты это понимают, как опять же дьявольские штуки, мол в волка противник превратился. Осмелев, в ответ–то больше не стреляют, кидаются с кинжалами на рваную черкеску.

— Почему с кинжалами?

— Шайтана, только кинжалом убить можно.

— Отчаянной храбрости люди. С ножом на дьявола!

— Вот и приходиться хитрить. На чуни мои подывись. Не парижский фасон, зато не определить, кто прошёл, в какую сторону.

Иван с уважением стал смотреть на мои, страшные на вид, бесформенные башмаки, сшитые из кожи кабана, щетиной наружу.

— Николай Иванович, сбавь прыть, внутри всё огнём горит. Кажется, рана открылась. Зажила же ведь, думал!

Только перешли на шаг, справа в стороне дороги ружейная стрельба.

Встал на седло, всё равно, даже дыма порохового не видно. Пальба смещалась в сторону именья.

Конная сшибка.

— Знать, казаки турок гонят.

— Поскачем?!

— Стихло уже. Может разъезд обоз пощипал, или станичники отдыхать басурманам не дают. Пока мы с тобой приплетёмся, там ветер следы заметёт. Вот туда будем держать, — веско сказал я, и показал вероятное расположение российской кавалерии.

Глава 11. Пепел

Нет, не показалось. Кони подтвердили мою догадку. У лошадок чутье лучше развито, чем у некоторых людей. Забеспокоились. Жеребец мной зафыркал, уши навострил, ножками своими тонкими мелко перебирать начал… Успокаивающе похлопал коня по шее. Хотел положить руку на приклад винтовки, но передумал. Привстал на стременах, зычно свистнул. Жеребец присел на задние ноги, рядом граф чуть не съехал на землю — придержал, но тот, так выпрямиться не смог. В ответ свистнули и из редкого лесочка выехали трое. Остальные тени остались прикрывать и держали под прицелом.

Я расслабился. Свои. Соседи. Казаки с Дона.

Станичники не торопились. Самый молодой, с трофейной винтовкой Пибоди–Мартини, не удержался и крикнул издали:

— Кто такие?! Зараз обзовись! А то стрельну!