Золото тигров. Сокровенная роза. История ночи. Полное собрание поэтических текстов

Инверсии, меандры и эмблемы,
Труд, филигранный и никчемный разом, —
Вот что его иезуитский разум
Ценил в стихах – подобье стратагемы.

Не музыка жила в нем, а гербарий

Потрепанных софизмов и сравнений,
И перед хитроумьем преклоненье,
И превосходство над Творцом и тварью.

Не тронутый ни лирою Гомера,

Ни серебром и месяцем Марона,
Не видел он Эдипа вне закона
И Господа, распятого за веру.

И пышные восточные созвездья,

Встречающие утренние зори,
Прозвал, ехидничая и позоря,
«Несушками небесного поместья».

Он жил, ни божеской любви не зная,

Ни жгущей губы каждого мужчины,
Когда за звучною строфой Марино
К нему подкралась исподволь Косая.

Дальнейшая судьба его туманна:

Могильному гниенью оставляя
Земную персть, вошла под кущи Рая
Душа скончавшегося Грасиана.

Что он почувствовал, перед собою

Увидев Архетипы и Блистанья?
Не зарыдал ли над пустой судьбою,
Признав: «Напрасны были все метанья»?

Что пережил, когда разверзло веки

Нещадным светом Истины небесной?
Быть может, перед богоданной бездной
Он отшатнулся и ослеп навеки?

Нет, было так: над мелочною темой

Склонился Грасиан, не видя Рая
И в памяти никчемной повторяя
Инверсии, меандры и эмблемы.

Сакс (449 г.)

Уже зашел рогатый серпик лунный,
Когда опасливой стопою босой
Мужчина, грубый и рыжеволосый,
Свой след оттиснул на песчинках дюны.

Окинул взглядом от приморской кромки

Белесый дол под черными хребтами
В тот первый час, когда Господь потемки
Не расцветил несчетными цветами.

Сакс был упорен. Над крутым уделом

Трудились плуг и весла, меч и сети.
И убивать привыкли руки эти,
И руны высекать резцом умелым.

Из края топей он пришел на земли,

Где волны сыплют пенными клоками,
И Рок, как небо, тяжкий свод подъемля,
Висел над ним и над его богами,

Насупленными Одином и Тором,

Которых он с толпою соплеменных
Сам украшал и жертвовал которым
Пернатых и собак, коней и пленных.

И в память павших или к чести мужа

Под стать клинку чеканя выраженья,
Он встречею героев звал сраженье
И встречей наконечников к тому же.

Вот мир его – мир колдовского моря,

Простор для королей, волков и мрака
Неумолимого, обитель страха
Священного, что ждет в сосновом боре.

Скупой словарь был прочного закала,

Шекспировскую музыку и пламя
Через века питая именами
Огня и влаги, краски и металла,

Войны и жажды, голода и славы,

Сна, горя, смерти и всего иного;
Его потомок заложил основы
Основ Британской будущей державы.

Голем