Золото тигров. Сокровенная роза. История ночи. Полное собрание поэтических текстов

Где вы теперь? – о тех, кого не стало,
Печаль допытывается, как будто
Есть область мира, где одна минута
Вмещает все концы и все начала.

Где (вторю) те апостолы отваги,

Чьей удалью по тупикам окраин
И пригородов был когда-то спаян
Союз отчаянности и навахи?

Где смельчаки, чья эра миновала,

Кто в будни – сказкой, в эпос – эпизодом
Вошел, кто не гонялся за доходом
И в страсти не выхватывал кинжала?

Лишь миф – последний уголь в этой серой

Золе времен – еще напомнит въяве
Туманной розой о лихой ораве,
Грозе Корралес или Бальванеры.

Где в переулках и углах за гранью

Земною караулит запустенье
Тот, кто прошел и кто остался тенью, —
Клинок Палермо, сумрачный Муранья?

Где роковой Иберра (чьи щедроты

Церквам не позабыть), который брата
Убил за то, что было жертв у Ньято
Одною больше, и сравнял два счета?

Уходит мифология кинжалов.

Забвенье затуманивает лица.
Песнь о деяньях жухнет и пылится,
Став достоянием сыскных анналов.

Но есть другой костер, другая роза,

Чьи угли обжигают и поныне
Тех черт неутоленною гордыней
И тех ножей безмолвною угрозой.

Ножом врага или другою сталью —

Годами – вы повержены бесстрастно,
Но, ни годам, ни смерти не подвластны,
Пребудут в танго те, кто прахом стали.

Они теперь в мелодии, в беспечных

Аккордах несдающейся гитары,
Чьи струны из простой милонги старой
Ткут праздник доблестных и безупречных.

Кружатся львы и кони каруселей,

И видится обшарпанная дека
И пары, под Ароласа и Греко
Танцующие танго на панели

В миг, что заговорен от разрушенья

И высится скалой над пустотою,
Вне прошлого и будущего стоя
Свидетелем смертей и воскрешенья.

Свежо в аккордах все, что обветшало:

Двор и беседка в листьях винограда.
(За каждой настороженной оградой —
Засада из гитары и кинжала.)

Бесовство это, это исступленье

С губительными днями только крепло.
Сотворены из времени и пепла,
Мы уступаем беглой кантилене:

Она – лишь время. Ткется с нею вместе

Миражный мир, что будничного явней:
Неисполнимый сон о схватке давней
И нашей смерти в тупике предместья.

Другой

Великий грек, воспевший гнев Ахилла,
Слагая строки – первые из тысяч, —
Воззвал к суровой музе, искру высечь
Из слов прося, чтоб в них проснулась сила.
Он знал, что вместе с нами в труд наш верит
Другой – тот бог, что свет нам шлет внезапно.
Века спустя Писание узнав, мы
Сказали бы, что Дух где хочет веет.
Орудья по руке, как говорится,
Даст сей другой, бог злой и безымянный,
Всем тем, кого допустит в круг избранный:
Мрак – Мильтону, Сервантесу – темница.
Ему – все то, что память, словно стража,
Хранит веками. Нам – зола и сажа.

Роза и Мильтон