Золотое дно

— Ничего не понимаю. Он же мне говорил, что шары больше испытывать не будет! — с обидой и разочарованием проговорил Гасанов. — Зачем же я притащил сюда свои установки!

— Огонь с правого борта! — снова послышался крик с мостика.

Опять вспыхнула подводная ракета, и опять тот же крик…

— Они решили начать испытания раньше с цистернами, — спокойно заметил директор. — Предупредить не смогли… Связи нет.

— А если бы нас здесь еще не было? — вспылил Гасанов. — Шары пошли бы гулять по всему Каспию… Честное слово, не понимаю такого безрассудства!

— Полный назад! — крикнул Агаев капитану. — Надо отойти, — с усмешкой обратился он к Гасанову, — иначе эта Васильевская торпеда продырявит наш «Калтыш».

Это было феерическое зрелище. Откуда-то из глубины моря вырывались красные ракеты. Они невысоко подпрыгивали над водой, затем снова падали и оставались на поверхности, не угасая. Можно было рассмотреть, как огонь летит из глубины. Среди волн появлялось сначала чуть заметное красноватое пятно, оно светлело и расширялось до тех пор, пока не выскакивал из темноты огненно-красный глаз. За ним снова светлела морская глубина, снова ползло, расширяясь, красноватое пятно, и вот новая неугасимая звезда прыгала на волнах.

— Один, два, три, четыре, — считал Гасанов выскакивающие из-под воды огни. — Как будем транспортировать? — спросил он. — Перекачаем или цепочкой?

— Конечно, цепочкой, — решил Агаев, внимательно следя за новыми вспыхивающими звездами. — Пять, шесть, семь, — продолжал он считать. — Ну и молодец! Кучность какая — в одно место!

Подскакивая на волнах, шары, как будто живые, перегруппировывались и вытягивались в одну линию. Так они напоминали мерцающую гирлянду иллюминации, раскачивающуюся от ветра.

Яркий луч мощного прожектора скользнул по волнам. Он медленно подбирался к огням. Вот луч уже около них. Он с трудом прогрызает себе путь в темноте, наполненной водяной пылью. Вот он подполз еще ближе. И тогда глазам, привыкшим к темноте, показались особенно яркими необыкновенные огромные жемчужины. Да, именно только с ними можно сравнить эти белые шары, слегка окрашенные сверху розовым отблеском сигнальных фонарей.

Они плавали в морской пене, будто связанные невидимой нитью в гигантское ожерелье.

Танкер медленно приближался к ним. Шары покачивались на волнах и словно постепенно вырастали.

— Смотрите, как жемчужины! — воскликнул Гасанов, не отрывая взгляда от этого фантастического зрелища.

— Жемчужины? — удивился Джафар Алекперович.

Он еще раз взглянул на приближающиеся шары, на их живой блеск и полупрозрачные голубые тени, скользящие по ним, затем с улыбкой остановил свой взгляд на восторженном лице инженера и заметил:

— Большое счастье уметь видеть в этих простых нефтяных цистернах то, что люди называют прекрасным…

— Да, это правда, — тихо сказал Гасанов. — Но еще большее счастье делать и выдумывать такие жемчужины. Большой романтик их создатель! Пусть это опыт, первые, еще очень робкие шаги. Но он делает то, о чем мы часто мечтали. Он из тяжелого будничного труда создает вдохновенную поэму, полную романтических исканий. И я уверен, что скоро на нашей земле таким будет любой труд…

Он задумался.

— Послушай, Ибрагим, — словно издалека, донесся до него голос Агаева, — ты не находишь, что цистерны очень неглубоко сидят в воде?

Гасанов взглянул на шары:

— Странно, почему он их не наполнил как следует?

— А говорил, что фонтанирует, — заметил Агаев, наклоняясь за борт и следя, как коренастый матрос, оставшись в одной тельняшке, ловко орудует цепями, закрепляя их на поручнях шара.

— Возьмем их цепочкой, — решил директор, уже готовый отдать распоряжение матросам, чтобы они быстро скрепили шары между собой.

Гасанов неожиданно запротестовал:

— Нет, так нельзя! У нас пока еще нет связи с подводным домом. А я полагаю, что мы все-таки должны испытать установку трубы с пловучего острова.

— Да, если восстановится связь.

— Может пройти много времени. А не думаете ли вы, что в одном из шаров лежит записка? В ней Александр Петрович должен сказать, опускать трубы или нет.

— Посмотрим, — согласился Агаев.

Матрос с квадратными плечами подтянул шар к борту.

Над цистерной, словно черный слоновый хобот, повис шланг для перекачки нефти.

Он раскачивался ст ветра, как будто бы слон искал завинченную накрепко крышку люка.

Метнулся луч прожектора и остановился над шаром. Шар был таким белым и блестящим, как будто сам светился изнутри. Все столпились у борта, с нетерпением ожидая, когда первая тонна черного золота, добытая из самых сокровенных морских глубин, потечет в железное чрево танкера.

Два молодых матроса, цепляясь за поручни, вскарабкались на цистерну и, усевшись у фонаря, стали осторожно отвинчивать люк. Прожектор метнулся в сторону.

Гасанов наклонился над бортом; ему представилось, что он видит вовсе не шар, а небольшой снежный холм. Вот на снегу отпечатались даже следы. И сидят два человека у потухающего костра, освещенные его красноватым отблеском, и заняты они, может быть, какой-то самой обыкновенной работой…

Луч прожектора возвратился.

Тихо приподнялась крышка.