Золотой корсар

— Я хочу, чтобы ты меня убаюкал рассказом о вашей любви.

И Паоло, уступая обаянию, нежности, трогательному смирению этой девушки, приступил к долгому повествованию о своих приключениях; вскоре веки Кармен сомкнулись, и она уснула…

Тогда он удалился.

— И все-таки, — сказал он себе, — я так и не узнал, каким образом маркиза избежала смерти. Не знаю я и того, почему мне сказали, что она умерла.

И, добравшись до дома Вендраминов, он тоже уснул с мыслями об этой загадке, но прежде попросил дневавшего у дверей моряка:

— Пусть меня разбудят через три часа!

«Сегодня же попытаюсь ее освободить, но если ничего не выйдет, придется поднять город на восстание», — подумал Паоло и провалился в сон.

Но проспать отведенное время ему так и не удалось.

Отчаявшись разбудить своего крепко спавшего друга мирными способами, Вендрамин, обратился к более радикальному методу.

Окно спальни выходило на порт. Сняв с Паоло рубашку, Вендрамин закинул его щуплое тело себе на плечо и, переступив через подоконник, оказался на набережной.

Размахнувшись, он зашвырнул Паоло шагов на двадцать в воду и, громко рассмеявшись, несколько секунд наблюдал за тем, как, мгновенно придя в себя, юноша брассом плыл к берегу.

Полумеры были не для Вендрамина.

Когда Паоло приблизился к берегу, гигант протянул ему руку и, затащив на набережную, закутал в свое пальто и отнес домой, где улыбающийся молодой человек смог облачиться в собственную одежду.

Но бросив взгляд на висевшие в изголовье кровати часы, он заметил, что Вендрамин разбудил его раньше указанного срока.

— Дубина! — воскликнул он. — Ты зачем разбудил меня так рано?

Вместо ответа Вендрамин, убедившись в том, что Паоло уже оделся, широко распахнул дверь спальни.

— Можете войти! — сказал он.

Тут же в комнату грациозно впорхнула женщина, голова которой была покрыта капюшоном.

То была Кармен.

При виде ее Паоло охватило мрачное предчувствие, и он спросил с беспокойством:

— Что с ней случилось?

— Пока ничего, но ей угрожает серьезная опасность. Генерал сообщил мне, что министр полиции добился у короля разрешения применить по отношению к Луизе пытки. Генерал узнал об этом от одного продажного тюремщика, который ему бесконечно предан; по словам этого человека, сегодня утром в тюрьму явился палач. Они собираются применить к ней «испанский сапог»… Это так ужасно!

Паоло побледнел.

— Я не позволю им искалечить ее! — воскликнул он. — Когда они думают начинать?

— Наш тюремщик полагает, что завтра вечером.

На несколько секунд Паоло задумался, а затем, ударив по столу кулаком, решительно молвил:

— Она не будет страдать! Идемте, Кармен, я за все отвечаю.

И, едва коснувшись губами пальцев актрисы, он направился к двери; девушка устремилась следом.

Часть вторая. Месть короля песчаного берега

Глава I. Идиллия и драма в доме палача

В Неаполе профессия «заплечных дел мастер» во все времена была своего рода семейным бизнесом: когда пожилые палачи уже не могли как следует исполнять свои обязанности, на смену им приходили сыновья. То были отнюдь не жестокие люди, как принято было считать, — в Неаполе предрассудки не менее живучи, чем в Средние века.

В глазах толпы палач выглядел не последним из магистратов, но человеком ужасным и кровожадным. Ссыльный и всеми избегаемый, в 1828 году он жил в уединенном доме одного из городских предместий. Дом тот был выкрашен в красный цвет и со всех четырех сторон окружен высокой стеной зеленых насаждений. Вокруг него всегда царила тишина: люди старались обходить стороной это мрачное жилище, которое, как считалось, приносило несчастье. Когда какого-нибудь бедолагу случай забрасывал в те места, он стрелой проносился мимо этого дома, на ходу крестясь и читая «Отче наш». И тем не менее внутреннее убранство этого, слывшего столь ужасным, жилища было столь чистым, столь милым, столь артистичным, что другого подобного вы, пожалуй, не нашли бы и во всем городе.

Неаполитанские палачи происходили из того же рода, что и их парижские собратья. Вынужденные, в силу обычая, сменять друг друга из поколения в поколение, они относились к своей профессии без особой любви и исполняли свои обязанности скрепя сердце.

Все их помощники были их же родственниками.

Общий доход семьи по справедливости распределялся между всеми ее членами; все они жили одной и той же жизнью.

То была своеобразная колония у ворот Неаполя; монастырь людей семейных, если хотите.

Дом, состоявший из множества просторных помещений, окружал огромный сад.

Все обитатели этого жилища безгранично любили друг друга, ели за одним столом и взаимной нежностью старались перекрыть ту ненависть, с которой к ним относились люди глупые и недалекие.

Патриархом этого клана всегда считался тот, кому непосредственно приходилось орудовать топором; все прочие члены семьи подчинялись ему беспрекословно.

Тот, который состоял на королевской службе в 1828 году — в кругу семьи его ласково называли «дедушкой», — сыновей не имел, но был отцом очаровательной дочери.