Золотой раб

– Ты… приведешь ее назад… сюда? – спросил Митрадат. Ничего другого он не мог себе представить. – Что ж, возможно…

– Оставив алана заложником твое величество, – вмешался Флавий.

Эодан покачал головой.

– Тьёрр не имеет к этому никакого отношения, мой господин. Поэтому я прошу разрешение уйти с царской службы. Вероятно, Фрина не захочет возвращаться сюда.

– И для тебя ее желание выше моего? – удивленно спросил Митрадат.

– Я бы хотел, – сказал Эодан, – чтобы ты отдал мне ее в руки, а я мог бы привезти ее сюда или отпустить, если она захочет. Но я не владею искусством подхалима; я прошу только об отставке.

– Твою голову насадят на столб у ворот! – торжествующе воскликнул Флавий.

Митрадат стоял неподвижно; он шумно дышал. Он поворачивал голову из стороны в сторону, как бык, который ищет, кого бы вздеть на рога.

Неожиданно он прыгнул вперед, сверкнул его кинжал. Лезвие вонзилось в деревянный столб и сломалось.

– Стража! – взревел царь. – Схватить предателя!

Эодан стоял неподвижно. Его схватили руки, острия копий уперлись в ребра. Он посмотрел на Флавия. Римлянин громко рассмеялся. Митрадат продолжал кричать и рвать плащ, а Флавий наклонился и прошептал:

– Дурак, ты думал, что он тебя отпустит? Ты по существу опозорил его перед всем двором: Фрина сбежала, потому что не хотела, чтобы он ее взял. Ты оскорбил его не только как царя, но как мужчину!

– Я знаю, что я сказал, – ответил Эодан.

Митрадат в гневе отбросил стражников и Флавия в сторону и ударил Эодана по лицу.

У Эодана звенело в голове. Он стоял, облизывая кровь, текущую изо рта, и сказал по-гречески:

– Я не знал, что у цивилизованных людей есть обычай бить гостей.

Митрадат отступил, словно ему угрожали мечом.

Некоторое время он, рыча, расхаживал по залу. Флавий заговорил, но львиный рев заставил его замолчать.

– Вина! – сказал наконец царь.

Раб торопливо принес чашу. Царь выхватил ее, пнул стоявшего на коленях раба в живот, выпил вино и смял чашу пальцами.

– Еще! – приказал он.

Ему принесли новую чашу. Он выпил ее медленней. Сел в высокое кресло, какое-то время посидел, глядя на темноту над балками, и наконец захохотал. Это был лающий смех, в котором было мало веселья. Потом царь встал и спокойно заговорил.

– Отпустите его. – Стражники отступили. Эодан стоял в ожидании. – После этого, – по-прежнему спокойно говорил царь, – ты не захочешь оставаться. Сложный вопрос, гость ли ты мой, солдат или раб, но цивилизованный человек должен быть великодушен. Кимвр может взять лошадь, оружие и все деньги, которые заработал у меня. Он может ехать, куда пожелает, но пусть не возвращается в эту армию. – Ветер выл в зале, ревел огонь в ямах. – Прочь! – крикнул Митрадат.

Эодан поклонился и попятился, словно шел выполнять царское поручение. Пусть Силы позволят, чтобы было так, тупо подумал он, зная, что иногда требуются часы, чтобы ощутить боль раны.

Он слышал, как Флавий дрожащим голосом спросил:

– Позволит ли царь удалиться и этому гостю?

Словно издалека, донесся голос Митрадата:

– Здесь судьба. Я бы встал у нее на пути, если бы посмел, но я всего лишь человек, даже я… Завтра на рассвете, когда мы двинемся на север, ты можешь оставить лагерь. – Звериный крик: – Прочь с моих глаз! Все! Все люди здесь, оставьте царя в одиночестве!

Все пошли, почти побежали; на лицах под яркими шлемами почти ужас: царь сидел на коленях языческого бога и плакал.

Эодан видел, что Флавий пошел в свою палатку. Они не обменялись ни словом. Он пошел к себе, вызвал конюха и оделся в персидские доспехи. Ему привели оседланного серого жеребца. Эодан сел на него и быстро выехал из лагеря.

Он поехал на юг, надеясь увидеть след.

Через час, когда понтийская армия стала только дымом на горизонте, он увидел за собой облако пыли Оно приближалось, пока он не увидел черную лошадь, поднявшую пыль, и услышал громкий топот копыт. Ветер относил назад рыжую бороду Тьёрра.

– Вуф! – сказал алан, подъезжая к нему. – Мог бы и подождать меня.

Эодан крикнул:

– Не нужно было! Ты должен был оставаться там, где твоя удача.

– Нет, – ответил Тьёрр. – Никакая удача не придет к человеку, нарушившему клятву. И мне все равно надоел Понт. Мы обязательно выпьем воды из моего Дона.

XIX

– Так как слух дошел до тебя так быстро, ты должен был также слышать, что римляне на рассвете пойдут за нами. У них есть деньги, и местные галлы хорошо к ним относятся; они наймут следопытов, собак и запасных лошадей.

– Я не раз сам раньше охотился на равнинах, и на меня охотились, – ответил Тьёрр. – Стадо овец забьет запах, а как только съедем с дороги, никаких следов не будет… О, мы можем устроить гонку до самой Парфии, и у нас хорошие шансы на победу.

– Но именно этого мы не можем сделать, поэтому тебе лучше вернуться, прежде чем царь услышит о твоем неповиновении. Я уехал только из-за Фрины. Я должен отыскать ее, прежде чем предпринимать такое путешествие, а это может занять все время до прихода преследователей.

Тьёрр понимающе посмотрел на него. Эодан почувствовал, как краснеет его обветренное лицо. Он сердито сказал: