Золотой ручей (журнальный вариант)

— Я сейчас, Маруся! Я сейчас! Подожди!

Андрей вылез из погреба, напоследок сверху осветив углы фонариком. Как золотая звезда, сверкнула Маруська в своей банке и погасла… Андрей захлопнул крышку погреба.

— Ан-дрей! Ан-дрей! — кто-то кричал с улицы. Андрей узнал голоса Любы и парня Саши.

Сердце екнуло в груди Андрея: «За мной пришли. Хотят меня видеть». Такого за всю одиннадцатилетнюю жизнь Андрея ни разу не бывало.

Он высунулся из окна:

— Ну, чего вы так раскричались? Сейчас выйду.

Но выйти не пришлось. Андрей вспомнил про замок на дверях и полез в окно.

Они вчетвером — Андрей, Люба, парень Саша и Тузик — пошли к лесу. Люба нарочно держалась поближе к Андрею и разговаривала только с ним. Парень Саша шел позади, подсмеивался, иногда вставляя два-три слова. Люба резко оборачивалась в сторону Саши и хмурила брови. Это получалось у нее очень смешно и совсем несерьезно. Тузик бежал впереди всех, часто оглядывался на компанию и улыбался.

— Андрей, а ты в какой класс перешел? — спрашивала Люба.

— В шестой.

— Ух ты! — почему-то радовалась Люба. — Молодец!

— Я бы вообще сразу в восьмой перешел, — продолжал Андрей. — А после восьмого ушел бы из школы.

— Почему?

— Хочу шофером стать. Смогу много ездить. Мне нравится, когда все время нужно куда-то ехать…

И тут он вспомнил про отца. Он приезжал к Андрею на машине. Приезжал давным-давно, когда Андрею было пять лет.

Отец всегда появлялся загорелый и веселый. Он вытаскивал из кузова огромную дыню, величиной с августовскую луну, скатывал дыню с больших ладоней на стол и улыбался матери:

— Привет, Анюта, золотко мое!

— Привет, привет, — отвечала мать, хмурясь. И под нос ворчала: — Давно не виделись, Ванечка.

Потом они все обедали — хмурая мать, Андрей с Мусей и отец. Отец налегал на борщ, то и дело подмигивая им, и с полным ртом рассказывал какие-то веселые вещи. Андрей смеялся, хотя ничего не понимал из отцовских рассказов. Он радовался, что отец сидит с ними за столом и много, вкусно ест… Потом они все уплетали отцовскую рыжую дыню, удивляясь ее сладости. Потом отец брал Андрея за руку и вел к своему грузовику:

— Ну, что, сынок, поехали?

— Поехали! — радовался Андрей.

Он тогда думал, что отец может увезти его далеко-далеко от Искры, за сто километров, а может быть, и дальше. И там будут другие края, другие люди, и там будет интересно!.. Но отец отвозил его за поле, там разворачивался и гнал обратно. Грузовик шел в отцовских руках уверенно и спокойно.

А потом отец высаживал Андрея у дома, выкатывал еще одну дыню, отдавал ему и прощался:

— Ну, пока. Скоро снова приеду.

Губы матери кривились в улыбке, Муся бестолково, равнодушно махала тоненькой ручкой вслед отцу, а Андрей шел провожать его до самой кабины.

— Скоро приедешь? — спрашивал Андрей. И чувствовал: слезы навертываются на глаза, жгут веки предательскими колючками.

— Скоро, — улыбался отец, садился за руль и уже на ходу, когда мотор рычал, а рука лежала на рычаге скоростей, говорил: — Не скучай, сынок.

И уезжал. Вот уже семь лет, как отец совсем не приезжает. Андрей не спрашивает о нем у матери — она не любит вспоминать об отце…

Андрей пришел домой под вечер. Еще издалека увидел, что у ограды стоит машина зятя Мишки. «Наверное, дома дым коромыслом стоит», — решил Андрей и спрятал в карман штанов спичечный коробок, который нес в руке. В нем шевелились три толстых дождевых червя. Еда для Маруськи.

У самого дома откуда-то появился Дуська. На губах у него плавала улыбочка:

— Привет, Яхонт. Ну что, надумал?

Андрей вспомнил про вчерашний разговор. Вчера же он все и решил, сразу после встречи с Дуськой.

— He-а, не надумал, — сказал он.

Дуська встал посреди дороги. Улыбочка с его губ исчезла.

— Что ж так? Мы-то в тебе были уверены.

— А я не люблю драться.

— Никто тебя не заставляет драться. Может, Малек со своими увидят тебя в наших рядах и испугаются.

— Почему же меня они испугаются?

— А потому что ты… внушительный такой. С тобой драться неохота.

Дуська все еще надеялся уговорить Андрея и старался избегать обидных выражений.

— Чудак ты, Дуська. Никто меня не испугается. Это вашего Тюшу все стороной обходят. И то потому, что он бешеный.

— Чего-чего? — зло сузил глаза Дуська. — Чего Тюша?

— Ничего. Дай пройти.

Андрей плечом отодвинул Дуську в сторону и открыл калитку.

— Ну, Толстый, пожалеешь. Я Тюше все скажу. Все-е! — мстительно протянул Дуська. Но Андрей уже поднялся на крыльцо и вошел в дом.

За столом мирно сидели мать, зять Мишка и Муся. У Муси волосы были коротко подстрижены и завиты мелким барашком. От этой прически лицо ее казалось круглым и выразительно глупым.

— Здрасьте! — коротко сказал Андрей. И начал мыть руки.

— Здрасьте, здрасьте, хозяин, — подмигнул Мишка женщинам. Те пребывали в добродушном настроении и рассмеялись.

— Где были, хозяин? Что поделывали? — продолжал на «вы» дурачиться Мишка.

Андрей ничего не ответил, прошел за стол и сел возле матери.

— Мусь, а тебе баран этот не идет, — сказал вдруг Андрей. — Ты сейчас на дурочку похожа.

Муся сложила крашеные губы сердечком и сказала:

— Ну и что, Андрюшенька, зато модно.