Золушки из трактира на площади

Время перевалило далеко за полночь. Музыкальный свиток временами принимался крякать и шипеть, однако это вовсе не мешало парам без устали кружиться в танцах. Чета Пелеван вовсе не давала фору молодежи — Дрюне с Ваниллой и Марху с Персианой. Виеленна с Питером, похоже, перешли к стадии, когда видят только друг друга и не замечают окружающих. Туча Клози и Висту Вистун делали перерывы, лишь чтобы промочить горло очередным бокалом вина и перекинуться парой фраз о творчестве или чуйстве. Причем, говорила, в основном Клозильда, а маленький Висту внимательно слушал, утвердительно кивая носом.

В какой-то момент, Матушка не уследила, в какой, но ещё до десерта, утомлённые дети уснули прямо на полу, трогательно положа головы на меховую подушку, которую изобразил перекинувшийся в зверя Весь. Оборотень лежал, вывалив язык — в трактире было душно — стараясь лишний раз не шевельнуться, чтобы не уронить самого маленького — трехлетнего сына Персианы, уснувшего на нём верхом.

Пока остальные танцевали, Бруни собрала золотые монеты — презент от Ваниллы и Дрюни — в шкатулку и отнесла все подарки наверх, помогла Пипу и старшей Гретель убрать со стола и принести десерт — огромный сливовый пирог, украшенный разноцветными шариками мороженого, сладкие крендельки, усыпанные кунжутом и маком, ореховое варенье в широких плошках и булочки с начинкой из вишни, политые сладкой глазурью.

Растолкали детей, усадили за стол, поближе к мороженому. Их сонные голоса окрепли, пробудились и теперь напоминали утренний птичий гомон.

Веслав, уставший от шума и возни, блеснул на всех глазом и потрусил на кухню — дремать у печи.

— А я удачно женюсь! — заметил задохнувшийся Дрюня, падая на стул и прихватывая загребущими руками разом и кусок пирога, и кренделек, и булочку, и орешек из варенья. — Во-первых, голодным не останусь, во-вторых, приобщусь к эстетике народной кухни, а в-третьих — приобрету замечательных родственников!

Матушка улыбнулась его словам и вдруг вообразила за столом Ральфа. Каким бы он был сегодня? Радостным, грустным или просто пьяным настолько, что Пипу пришлось бы на закорках тащить его наверх, в спальню? Почему-то представить пьяным Кая, Бруни, как ни пыталась, не смогла. Царапнуло гвоздиком невольное сравнение не в пользу мужа, но только это, да печаль, поселившаяся в дальнем уголке сердца после прощания Турмалина, чуть омрачило праздник. В остальном, Матушка была уверена, день рождения удался!

Гости расходились на рассвете. Оставались лишь Дрюня с Ваниллой, причём Пип настоял на том, чтобы шут лёг в комнате Веся, в дочь — вместе с Матушкой.

— За стенами моего и этого дома, — сообщил он, свирепо играя бровями, — можете любиться хоть под телегой! Но здесь будет, как положено предками! Сначала — свадьба!

Когда он ушёл, шут подкатил к Матушке с просьбой о пощаде.

— Нет, — твёрдо произнесла она, — и не проси!

И так она это сказала, что Дрюня сразу сник, поцеловал Ваниллу в нос и отправился в бывшую детскую. И уже оттуда завопил дурным голосом:

— Предки положили меня в одиночестве! Ой, боюсь-боюсь-боюсь!

Матушка уложила шатающуюся от усталости подругу в свою кровать, заперла двери за Пипом, сестрами Гретель и Питером Конохом, которые отправились разводить, а точнее разносить по домам Клозильду и Висту, почесала за ухом дремавшего у печи Веся. На душе отчего-то было спокойно и тихо. Осенне.

— Правда, он замечательный? — заплетающимся языком спросила Ванилла, когда она, наконец, вернулась в спальню. — Представляешь, ни одной ноги мне не отдавил во время танцев! Вот это я понимаю, мужик!

— Понимаю, — укладываясь рядом, пробормотала Матушка. — И он, похоже, действительно любит тебя! — она помолчала, а затем решилась: — Знаешь, давно хотела тебе рассказать…

Ответом ей было ровное дыхание Ваниллы. Подруга спала, сладко улыбаясь и причмокивая губами.

* * *

Бруни проснулась от непривычного ощущения: солнечные лучи нахально заглядывали в окна, а вовсе не трогали их робкими, рассветными пальцами. Осознав, что проспала, Матушка хотела было вскочить, но вдруг увидела на тумбочке у кровати поднос с глиняной кружкой, дымящимся омлетом и ещё чем-то, накрытым салфеткой. Сердце наполнилось благодарностью к тем, кто дал ей возможность выспаться. Под салфеткой обнаружился не кусок хлеба, а мешочек из бархата, в котором что-то перекатывалось. Вытряхнула содержимое на ладонь… это оказалось скромное серебряное колечко, украшенное маленьким, но очень ярким синим опалом. Матушка нахмурилась. А потом вдруг счастливо рассмеялась и закружилась по комнате. Он решил по-своему! Он все решил по-своему!

Она выглянула в окно и увидела перед входом знакомый экипаж. Кай стоял рядом, оглаживая лошадиные морды, но смотрел на ее окно. Увидев Бруни, поклонился — спокойно и элегантно. Словно и не было между ними ссоры.

— Давайте-ка одеваться, хозяйка! — послышался ворчливый голос Ровенны. — А то кавалер ваш от завтрака отказался, видать, в вашей компании желает покушать. А мужчину голодом морить негоже! Вы, давайте, ешьте быстрее, а я пока вам косу заплету!