Зорге. Под знаком сакуры

Дежурные матросы, бойко тряся задами, пронеслись следом. Смотреть на эту команду было забавно. У парохода крутились чайки, много чаек, — изящные, белые, ловкие, они взметывались над бортами, галдели, выклянчивая у людей еду, увидя в мутноватой желтой воде какую-нибудь тусклобокую рыбешку, стремительно пикировали на нее, всей кучей, похожей на сугроб снега, устремляясь в одну точку, разочарованно кричали — рыбешка с ободранным хвостом сумела от них благополучно улизнуть, и снова неслись вверх.

У борта, около причальной тумбы, на которую была накинута петля каната, стояли двое япончат — прилично одетые мальчики в одинаковых капитанских костюмчиках и детских шапочках с золотыми якорями. В общем, капитаны дальнего плавания.

— Хочешь фокус, как в цирке? — спросил один «капитан дальнего плавания» у другого.

— Давай!

— Сейчас… сейчас… — Предприимчивый мальчуган огляделся, увидел валяющийся железный шплинт — большой, кованый, с неровными кривыми краями и косо оббитой молотком шляпкой. Подхватил этот шплинт и, раскрутив его над головой, с удалым аханьем швырнул железяку в воздух.

К шплинту тут же устремились чайки, сразу несколько штук — привыкли, что пассажиры бросают им еду, — одна из чаек изловчилась, гаркнула по-вороньи грозно, отгоняя товарок, и вцепилась клювом в железку. Проворно, очень ловко втянула ее в себя, и через мгновение шплинт очутился у нее в глотке.

Чайка напряглась, проталкивая его в себя, задергалась всем телом, закрякала сдавленно — думала, наверное, что сумеет отоварить железяку целиком и переварить в несколько жидких жирных пятен, но не тут-то было: шплинт застрял у нее в пищеводе.

Несчастная птица заорала, она не могла согнуть шею, тело тоже не гнулось — внутри сидел такой стержень, что даже лапы свои, и те не могла подтянуть к животу. «Кха-кха-кха, — по-вороньи истошно орала она, дергалась: летать сейчас она могла только по прямой, ни шея, ни тело у нее не поворачивались, хвост не мог управлять полетом этой дурехи. — Кха-кха-кха!» «Капитаны дальнего плавания» с интересом наблюдали за чайкой.

Чтобы избавиться от шплинта, чайка попробовала спикировать, на ходу выплюнуть железяку, но и это у нее не получилось — железный стержень сидел в ней прочно, ни вперед его не продвинуть, ни назад.

«Кха-кха! — кричала беспомощно чайка, она ничего не могла поделать с собою. — Кха-кха!»

Будущие самураи продолжали с интересом наблюдать за несчастной птицей, ни сочувствия в их глазах, ни сопереживания, ни страха, что они совершили нечто наказуемое, — ничего этого не было. Зорге удивило механическое равнодушие мальчишек. И еще — некая страсть, желание причинить живому существу боль, разглядеть ее получше, насладиться, вот ведь как.

Развернувшись по широкой дуге, чайка вернулась к пароходу, чувствовалось — вернулась едва живая, выжатая донельзя: это надо же, столько тащить в себе тяжелую железяку. И главное, чайка не знала, что делать со своей добычей. Ведь она погубит ее, как пить дать, погубит эта страшная железка.

Говорят, желудки у чаек необычайно сильные, переварить могут что угодно, даже горсть стальных шариков, выуженных из подшипника, но такую железную дубину чайка не переварит. Япончата продолжали с интересом смотреть за изувеченной птицей. Зорге грустно покачал головой — а ведь беспощадные растут ребята! Скоро подрастут, станут солдатами, с ними придется воевать.

Чайка продолжала кричать. Великосветская дама, которую пассажирский помощник капитана вел по трапу вверх, обратила на нее внимание и что-то сказала.

Пассажирский помощник капитана, не прерывая движения, выбил из себя несколько трубных слов, которые были слышны, наверное, даже в диспетчерской порта. Через мгновение из-за запасной шлюпки выдвинулся матрос в старой потертой шапчонке, украшенной жидким изодранным помпоном, прищуренным взглядом проводил людей, поднимающихся по трапу, потом вытащил из шлюпки винтовку-малопульку.

Загнал в ствол крохотный патрон, медленно придавил его бойком затвора и поймал чайку на мушку.

Не от сытой жизни птица заглотила непомерную железяку, не от добра — в огромном порту этим чайкам нечего было есть. Чайка словно бы поняла, что сейчас произойдет, скисла, орать стала тише и как-то ушибленно, матрос провел стволом винтовки по воздуху несколько метров и нажал на спусковой крючок. Чайка молча клюнула носом — крик в ней исчез, — беспорядочно заметелила крыльями и шлепнулась в воду. В воде даже не шевельнулась — стрелок был мастером своего дела, — через несколько мгновений железяка уволокла ее на дно, рыбам на корм.

«Капитаны дальнего плавания» проводили птицу безразличными погасшими глазами и стали искать себе новое занятие. Зорге не выдержал, стиснул зубы. Поклонился даме, которую провожал пассажирский помощник капитана в каюту, — это была очень красивая японка с вишневыми глазами и хрупкими чертами лица, одетая по-европейски, на японку совсем не похожая.