Зорге

Руководство сочло, что Зорге пренебрегал правилами конспирации, из-за чего многие агенты знали его адрес, но так и не разъяснило, как это было связано с провалом Бронина. Всплыли на свет божий предупреждения «Зеппеля» о том, что английская контрразведка считает Зорге агентом Коминтерна, явно выдуманная в Москве попытка тех же англичан «взять на арапа» Зорге, когда он лежал после аварии со сломанным плечом в госпитале, а они потребовали выдачи им «советского агента», и многие другие как реальные случаи, так и просто слухи, потребность в которых в 1936 году, когда составлялось «Заключение…», уже отчетливо ощущалась. «Резидентура Рамзая, несомненно, находится под наблюдением японцев», – писал автор «Заключения…» полковой комиссар Павел Фокич Воропинов, настаивая на том, что «Рамзай» раскрыт и через него японцы «подсовывают нам дезинформацию»[261].

В 1936 году руководство Четвертого управления, насколько это вообще возможно в разведке, поверило Зорге, а не Воропинову (последний был вскоре уволен из разведки за профнепригодность, что не спасло его, впрочем, от расстрела в 1937 году). Тогда во главе Разведупра еще стояли люди, хорошо понимающие, что они сами не всегда бывают правы, а уникальный резидент с блестящим образованием, опытом работы за границей по линиям двух разведок, знанием нескольких языков, великолепный специалист по Дальнему Востоку, авторитетный журналист, яркая и неординарная личность, а главное – абсолютно преданный Советскому Союзу, делу построения коммунизма, кристально честный человек – слишком редкая удача, чтобы ее упускать. Ведь по большому счету «верили – не верили» – это вообще не про разведку. Центр не может и не должен безусловно доверять агенту, проверяться должно всё и вся. И тем не менее к концу китайской командировки Зорге считали надежным товарищем, его признали не просто как агента, разведчика, а как резидента и мастера вербовки, сбора и анализа информации.

Глава двадцатая Нет причин отпираться…

О своем прибытии в Москву из Шанхая в декабре 1932 года, последовавших за этим событиях и своей реакции на них Зорге оставил весьма любопытные воспоминания: «Вернувшись из Китая, я посетил начальника Четвертого управления Берзина и его нового заместителя, которые радушно приняли меня. Они оба были удовлетворены работой, проделанной мной в Китае, и теперь хотели подробно обсудить мою будущую деятельность. У меня не было причин отпираться и, кроме того, не было никаких других занятий. Время от времени меня вызывали, чтобы обговорить некоторые вопросы, но чаще Берзин или его заместитель приезжали ко мне в гостиницу[262] или же приглашали меня к себе домой»[263].

Помимо шефа военной разведки Яна Карловича Берзина, с вернувшимся резидентом, как мы видим, тесно общался некий «его заместитель». Это был уникальный специалист по Дальнему Востоку, начальник 2-го (агентурного) отдела Четвертого управления Борис Николаевич Мельников. По происхождению забайкальский казак, Мельников в 1917 году окончил артиллерийское училище и вышел из него прапорщиком, а потом стал подпоручиком военного времени, уже будучи на тот момент членом партии большевиков. Занимая ряд значительных должностей у большевиков, с 1918 по 1920 год он неоднократно арестовывался японцами и китайцами, чудом избежал смертной казни, стал командующим войсками Приамурского военного округа и председателем областного бюро партии большевиков. С 1922-го Мельников начал службу в военной разведке. Причем экспертом в дальневосточных делах он оказался столь незаменимым, что по специальной договоренности между НКИД и Наркоматом обороны исполнял одновременно функции и разведчика, и дипломата высокого ранга (вплоть до должностей генерального консула СССР в Харбине и временного поверенного в делах Советского Союза в Токио)[264]. Для подготовки Зорге к новой ответственной миссии потребовалась помощь этого, возможно, самого опытного и знающего специалиста по Дальнему Востоку в Четвертом управлении[265]. И не только его.

Тут следует вспомнить, что Зорге был не только разведчиком, но и членом советской Коммунистической партии. Жизнь его была подчинена забытому ныне принципу «партийной дисциплины». Поэтому его фразу «не было других занятий» следует понимать как «партия пока не дала никаких других поручений или заданий». Но партийным руководителям незачем было искать иное применение разведчику, если его миссия удалась, а, значит, именно так были расценены командировки Зорге в Китай.