Зов Лавкрафта

Неужели придется открывать? Гобарт отпустил занавеску, помедлил. Стук повторился. «Зачем я нужен флоту?»

Возможно, ему опять хотят доверить корабль. Хотя кто доверит ему боевой корабль после тех событий? Гобарт покачал головой. Не так уж он был виноват, если подумать. Но все-таки… кто-то мог решить, что вина за инцидент с кораблем береговой обороны полностью лежит на командире. Ох уж эти морские порядки.

Это интересный вопрос.

Не знаю, подумал Эндрю Гобарт, офицер флота в отставке. Зачем я снова понадобился дядюшке Сэму?

Он решился, прошел к двери твердым (почти) шагом и откинул защелку. Дверь скрипнула.

Офицер повернулся. Увидел его. Словно выточенное из мрамора идеально красивое и ледяное лицо даже не дрогнуло. Знаменитая выдержка океанского флота. Словно не ему открыл дверь человек в роскошном халате с вышитыми золотом цитатами из книг «Тщательное промывание мозгов» и «Наукология».

Над левой бровью у офицера был заросший шрам.

– Коммандер Гобарт? – козырнул офицер. Белая морская форма, летний вариант. Сидит идеально. В такие моменты ты вспоминаешь, за что ненавидишь этих флотских. «На мне форма никогда так не сидела».

– Я в отставке. А в чем дело…

– Сэр, – офицер произносил слова с ледяной, пугающей вежливостью. Гобарт поежился. Это только формально звучит как просьба, на самом деле – насилие над личностью. Чтобы это понять, не нужно быть специалистом по промыванию мозгов. – Не могли бы вы одеться и поехать со мной?

– Не думаю, что мне это понравится, – сказал Гобарт, хотя прекрасно понял, что выбора нет.

– В таком случае, сэр, – офицер выпрямился. Белоснежная, даже глазам больно, звенящая струна. – Я вынужден настоять на своем приглашении.

* * *

Майями, в то же время

Его срочно вызывали в Вашингтон, а он только привык к местному палящему солнцу. До вылета оставалось еще два часа, и он попросил Торча остановить машину. Хотелось посмотреть на океан. Розовая дымка над неспокойной – океан редко бывает тихим – водой.

– Там, за горизонтом – Куба, – сказал Торч небрежно. Громила подошел неслышно, встал рядом. Выплюнул сигарету, почесал подбородок.

– И что?

– И ничего. Просто сказал, что там Куба.

Коннери помедлил. Какой-то театр абсурда. Словно диалоги из пьесы Ионеско. Этот Торч своеобразный тип, надо быть с ним настороже. Пугающий. Мощные волосатые предплечья, коротко закатанные рукава рубашки, капли пота на темном лбу.

– Что ты на это ответишь? – спросил Торч. Интересно, как ему удается самые простые слова бросать с вызовом – так, что хочется запихать их ему обратно в глотку? Наверное, он никогда не дрался пивными кружками в барах Глазго. Хотя, возможно, сидел где-то.

– Что ты очень странный парень, Торч, – сказал Коннери. – И очень опасный. Ты меня нервируешь. – На этих словах Торч засмеялся. – Я думаю, надо будет придушить тебя во сне. Ты, вообще, хорошо спишь?

Мгновенная заминка. Лицо Торча продолжало улыбаться, но улыбка стала отдельной от глаз, неживой. Словно пальцами растянули лицо на рамку.

– Все прекрасно, мужик! Сплю как младенец.

Почему-то Коннери ему не поверил.

– Слушай, мужик. Ты бы хоть сделал что-то со своим акцентом, а?

– Тебе не нравится мое «ррр»?

– Мужик, как на духу. Ты мне вообще не нравишься. Весь, целиком. Но твое рычание – это вообще пиздец.

Из машины выбрался Дреппер, уже в темных очках, зевнул. Почесал лоб, на котором отпечаталась красная полоса. Неловко переступая, двинулся к ним. Шон растянул губы в улыбке. Отпил бурбона. Теплый. Небо обожгло древесной корой и дубом.

– Как с таким акцентом тебя вообще в шпионы взяли? – не унимался Торч. Коннери покачал головой, усмехнулся. Хороший вопрос. Он вернул фляжку Дрепперу.

– Возможно, я не очень хороший шпион. Но я мог бы быть гораздо хуже в чем-то другом.

Торч расхохотался.

– Отлично сказано, мужик.

Он подкинул фляжку в воздух. В последний момент дернулся, и она полетела в сторону. Коннери молниеносно сделал мягкий кошачий шаг, и легко перехватил фляжку в воздухе. Отвинтил крышку и сделал еще глоток. Протянул фляжку громиле.

Торч присвистнул:

– Ну ты и двигаешься, мужик. Хотел бы я так двигаться. Как хренов ниггер-танцор. Правду говорю, я такое только у ниггеров видал. Ну, еще у этого… как его? – Торч прищелкнул пальцами. Лоб его сморщился, словно зажатый тисками. – Который бедрами… Шуба-дуба, помнишь?

– Элвис, – подсказал Дреппер. – Элвис Пресли. Ну, ты скажешь.

– Кто такой Элвис? – спросил Коннери. Янки переглянулись. – Что, это очень странный вопрос?

– Ты сейчас шутишь, британец?

– Я шотландец. Нет, не шучу.

* * *

Где-то на Карибах.

Где-то в Чили.

Где-то там.

Где-то в Германии – военная база армии США. Молодой сержант Элвис Пресли – звезда музыки. Красавчик. От вспышки его улыбки стонет зал офицерского клуба. Все девушки – немки, не немки, влюблены в американского красавчика.

Ему нравятся маленькие, с точеной фигуркой, слегка смуглой кожей и в белых трусиках.

Белые трусики и вкус молочного коктейля на языке.

Сливочный.

Вкус ее поцелуя.