Зов Лавкрафта

И вдруг его что-то словно толкнуло в спину. Сапунцов остановился. Повернулся, снова оглядел белые просторы. Кажется, что-то он увидел краем глаза. Показалось, нет? Может, белый медведь? Только этого не хватало. Медведи часто идут к людям за пищей. В прошлый раз любопытного взрослого мишку еле удалось отогнать выстрелом из ракетницы.

Надо достать винтовку, решил Сапунцов. По инструкции он даже в туалет должен ходить с оружием. Снова вгляделся. Медведь? Нет? И вдруг Сапунцов замер, закостенел на мгновение. Вдали, вдоль линии торосов, медленно брела черная фигурка. Человек! Здесь?! Невозможно!

И возможно.

– Старик, – позвал Сапунцов. – Старик, слышишь? Ты это видишь?! Старик!

* * *

Кюхюль кивает.

Он тоже видит.

Сапунцов вдруг срывается с места, бежит, на ходу вдевая руки в рукава парки. Дыхание вырывается в воздух. Он бежит. Дыхание вдруг становится жарким и хриплым.

Кюхюль медленно подбирает брошенную молодым рукавицу. Щурится. Смотрит вдаль.

Вдалеке черная фигурка идет, падает, поднимается… падает… снова поднимается. Ее качает, словно человек пьян.

К ней медленно – из-за расстояния это кажется невыносимо долгим – движется фигурка побольше. Это бежит Сапунцов.

Кюхюль некоторое время смотрит ему вслед, затем хмыкает, надевает плотные варежки из шкуры тюленя и идет к небольшому белому домику. Это их склад. Он отгибает брезент, снимает веревки, складывает варежку Сапунцова, запасную парку и дополнительное одеяло… Медицинская сумка, строганина, винтовка с патронами. Термос с горячим чаем он засовывает в самую глубину и укрывает шкурами. Готово.

Старик выкатывает за веревку низкие длинные салазки.

Они пригодятся, знает Кюхюль. Эх, молодость, молодость, как ты тороплива.

Потом Кюхюль неторопливо и размеренно бредет туда, где одна крошечная черная фигурка только что добежала до другой.

* * *

19 июня 1959 года. Мурманск,

штаб Северного флота

«Лодка промахнулась. Лодки больше нет. Экипаж погиб, скорее всего. По крайней мере, сведений о ее местонахождении у нас никаких».

Жукову звонить! Срочно, думает главком. Иначе будет поздно, если еще не… Но Жуков в опале – и это серьезная проблема.

– К‐как промахнулась? – спрашивает каплей Денисов.

– Х…ем об косяк! Звони Жукову! Нет, стой. Сначала Алексееву! – ему на мгновение становится легче. Главком трет висок твердыми пальцами, головная боль понемногу отпускает. Кажется, он нашел решение. – Пусть сам сообщает Георгию Константиновичу. Лично. Исполнять!

– Есть!

Каплей поворачивается, чтобы уйти.

– Стоп, машина, – говорит главком. – Иди-ка сюда, Саша. Пять минут уже ничего не изменят.

– Значит, они промахнулись. – Он помолчал. Повел головой. Выдвинул ящик стола и достал бутылку грузинского коньяка и два граненых стакана. Плеснул в каждый до краев, щедро. Кивнул каплею: бери, мол. – …Или, что еще хуже, эту тварь не берет даже ядерное оружие.

Денисов поднимает стакан, вертит в руках. В глазах его мерцают огоньки.

– Думаешь?

– Да, – главком берет стакан и выпивает стакан коньяка. Не отрываясь, как остывший сладкий чай. Ставит стакан на стол. Бум. Аккуратно вытирает губы.

Коньяк вспыхивает в желудке яркой атомной вспышкой. Становится тепло, на лбу выступают капли пота. Но желаемого успокоения, «щелчка» не наступает. Словно что-то в крови выжигает алкоголь начисто.

– Да, – говорит главком задумчиво. – Может, и не берет.

– И что дальше?

– И тогда мы в глубокой… кхм… оборонительной позиции.

Они помолчали. Главком разлил еще по одной.

«Да, Жукову…» Но, возможно, сначала стоит позвонить кому-то другому.

Например, Варраве, куратору «Группы 30». Когда Жукова отправили в ссылку, группу, не разобравшись, разогнали вместе с остальными начинаниями бывшего министра обороны. Варрава возражал, спорил, настаивал – но кто их слушает, этих верных «людей Жукова»? Только заступничество генерала Алексеева спасло тогда Варраву от высылки в какой-нибудь дальний гарнизон.

– А ведь он был прав, – говорит главком вслух.

Каплей поднимает брови:

– Кто?

* * *

Подводная лодка «К‐3». Семь дней назад.

В рай оне Северного полюса

– Занять позицию для торпедной атаки, – командует Меркулов. На лбу выступает холодная испарина. – Расчетная глубина сто.

Вжжж, открылись кингстоны. Тихо шипят балластные цистерны лодки, наполняясь ледяной забортной водой.

Лодка вздрагивает, медленно начинает погружение. Меркулов внутренним зрением видит, как подлодка парит в темной глубине, подсвеченной сиянием льда над головой. Хороший командир всегда знает, где находится его лодка. Загривком чувствует движение льда над головой…

– Стоп, машина, – командует Меркулов. – Тишина в отсеках.

«Тишина в отсеках», «тишина в отсеках» шелестит по лодке, удаляясь от центрального поста. Следом катится молчание. Тишина ударяется о переборки, краники, переплетения трубопроводов, тела людей в черных робах и гаснет, падая вниз, израненная и искалеченная ударом.

Стальная сигара атомной лодки парит в темноте. Ее молчание сливается с молчанием океана.