Зовите меня Джо

Мы взяли с собой хворост и дрова. Джеральд, хоть и спотыкался от усталости, пытался помочь, его крохи-палочки позволили нам развести костер гораздо быстрее кремня и стали. Торгунна начала готовить ужин. И поскольку лодка не смогла укрыть нас от сильного воющего ветра, накидка моей дочери развевалась подобно крыльям, а растрепанные волосы сдувало прямо в столп искр от костра. Настало время светлых ночей, небо было закатного синего цвета, море простиралось неровным листом металла, а земля будто вырастала из усыпляющего тумана. Мы завернулись в накидки, простерли руки к огню и почти все время молчали.

Я понял, что хорошо бы было всех подбодрить, и приказал выкатить бочку моего лучшего и самого крепкого эля. Видно, злая норна[56] заставила меня так поступить, но ни один человек не в силах избежать предопределенной ему судьбы. Мы были голодны, поэтому, когда опустошили бокалы, эль сильно ударил в голову. Я помню, что декламировал предсмертную песнь Рагнара Кожаные Штаны[57] – без особой причины, просто потому, что мне так захотелось.

Торгунна встала рядом с сидевшим на земле Джеральдом. Я видел, как она, едва касаясь, гладит его волосы. Видел это и Кетиль Ялмарссон.

– А в вашей земле ведь тоже есть какие-то песни? – спросила она.

– Они не похожи на ваши, – ответил он, подняв голову, чтобы взглянуть на нее. Так они и смотрели друг на друга, не отрывая взгляда. – Мы поем, а не монотонно читаем нараспев. Хотел бы я, чтобы здесь была гитара… Это что-то вроде лиры.

– А! Ирландский бард, – сказал Ялмар Широконосый.

Как ни странно, я очень хорошо помню улыбку Джеральда и то, что он сказал на своем языке, хотя и не знаю значения этих слов: «Только по батюшкиной стороне, бегорра[58]», – предполагаю, что это была магия.

– Ну хорошо, тогда спой для нас, – попросила Торгунна.

– Дайте подумать, – ответил он. – Мне нужно перевести все на скандинавский язык, чтобы вы поняли.

Через некоторое время, глядя на ночном ветру в глаза моей дочери, он начал свою песню. Пелась она примерно так:

Говорят, покидаешь долину,
Не забуду твой взгляд и твой смех,
Без тебя не взойдет больше солнце,
Что грело меня столько лет…[59]

Дальше не помню, но там было что-то неприличное.

Когда он закончил, Ялмар и Грим пошли проверить, готово ли мясо. Я видел, как слезы блеснули в глазах моей дочери.

– Такая красивая песня, – сказала она.

Кетиль выпрямился. Свет пламени разукрашивал его лицо дикими боевыми оттенками. В его тоне слышалась юношеская обида:

– Вот мы и узнали, на что способен этот человек: сидеть и сочинять красивые песенки для девушек. Держи его в своем доме только для этого, Оспак.

Торгунна побледнела, а Хельги положил руку на меч. Я видел, как лицо Джеральда помрачнело. Он сказал:

– Так нельзя говорить с добрыми людьми. Возьми свои слова обратно.

Кетиль встал.

– Нет, – сказал он. – Я не буду просить прощения у бездельника, объедающего честного землевладельца.

Он был вне себя от ярости, однако ему хватило ума не оскорблять вместе с Джеральдом и мою семью. В противном случае ему и его отцу пришлось бы биться с нами четырьмя. Джеральд тоже поднялся, сжав кулак, и сказал:

– Давай отойдем от костра и выясним отношения.

– С радостью! – Кетиль повернулся и, отойдя на несколько ярдов вниз по берегу, вытащил свой щит из лодки. Джеральд последовал за ним. Торгунна стояла ошеломленная, затем подняла его топор и побежала за ним.

– Ты ведь идешь безоружным! – закричала она.

Джеральд остановился в изумлении.

– Мне это не нужно, – пробормотал он. – Только на кулаках…

Кетиль подготовился, выпрямился и достал меч.

– Я и не сомневался, что вы в своей земле привыкли драться, как рабы, – сказал он. – Поэтому если ты попросишь у меня прощения, то мы позабудем об этом споре.

Джеральд стоял с опущенными плечами. Он пристально смотрел на Торгунну, как будто ослеп, как будто хотел спросить, что ему теперь делать. Она протянула ему топор.

– Итак, ты хочешь, чтобы я его убил? – прошептал он.

– Да, – ответила она.

Тогда я понял, что она любила его, иначе почему так переживала, что он может опозорить себя?

Хельги принес ему шлем. Джеральд надел его, взял топор и пошел вперед.

– Как это понимать, – сказал мне Ялмар. – Ты помогаешь страннику, Оспак?

– Нет, – сказал я, – он не мой родич и не названый брат. Это не моя ссора.

– Это хорошо, – сказал Ялмар. – Я не хотел бы биться с тобой, мой друг. Ты всегда был хорошим соседом.

Мы вместе пошли за ними и встали вокруг, очертив границы. Торгунна попросила меня дать Джеральду свой меч, чтобы он тоже мог воспользоваться щитом, но пришелец странно посмотрел на меня и сказал, что ему больше нравится топор. Они с Кетилем привели себя в порядок и вступили в бой.