Звери малой земли

Несмотря на то что все они рисковали жизнью во имя единой цели, Мёнбо вскоре обнаружил, что в нем поселилось недоверие ко многим товарищам по общему делу. Раньше, еще до пребывания в тюрьме, он приберегал презрение только для тех активистов, которые жаждали наживы или славы. К этому лагерю принадлежал как раз Сонсу, хотя Мёнбо и затер из памяти о первых годах их дружбы тот факт, что у него всегда, в самых сокровенных мыслях, были сомнения по поводу друга. Но среди тех людей, которые попадались ему в Шанхае, было немало тех, кто стремился к почестям даже сильнее, чем Сонсу. Мёнбо также отметил, что активисты рассуждали об американском президенте Уоррене Гардинге, будто бы тот им был богатым и любимым родственником, который когда-нибудь мог одарить их неожиданно щедрым наследством. В их речах сквозила недостаточная степень почтительности вперемешку с жадными ожиданиями. Делегация оппозиции съездила на поклон к президенту в Вашингтон. В поездку было предложено отправиться и Мёнбо. Но он не мог забыть о том, как американский консул, пообещав помощь и поддержку, оставил их ни с чем. А потому Мёнбо предпочел примкнуть к группке социалистов, которые отправились вверх по Транссибу на переговоры с русскими в Москву.

Вопреки тому, что прошедшие 15 лет его жизни прошли в разъездах, по природе Мёнбо не был склонен к путешествиям. Но, как и любой человек, в сердце которого живет поэт, он был заворожен видом диких просторов монгольских степей, на которых изредка попадалась разве что косматая лошадка, спокойно хрустящая тронутой инеем травой. Безвестные пурпурные и желтенькие цветочки, обращая свои бутончики навстречу открытому небу, мягко покачивались посреди пустошей, на которых заправляли ветры. Более восхитительного зрелища и представить нельзя было. Пока поезд полз вдоль берега озера Байкал, чьи непостижимо древние лазурные воды ласкали обрывистые скалы, и мимо гор, окрашивающихся во все оттенки розового с наступлением зари и скрывающихся в умиротворенный сумрак с наступлением ночи, Мёнбо позволил глазам на миг оторваться от окна и даже предался полудреме, прислонив голову к стеклу. Подметив возбуждение спутника, один из социалистов провозгласил:

– Россия – великая страна. В ней поболее красоты, чем у величавого Китая, и больше величия, чем у красивой Кореи. Если по природе можно судить о характере жителей тех или иных мест, то русские-то уж точно должны нам помочь.

Но в первую очередь Россия давала знать о себе масштабами: поезд двигался практически без остановки десять дней и десять ночей. Мёнбо, все еще не восстановившийся после заключения, скрывал от остальных, что еда не всегда с легкостью усваивалась его желудком, а голова кружилась от слабости. Однако Москва щедро вознаградила их за все трудности. Ленин лично встретился с ними, тепло принял и пообещал баснословную сумму в шестьсот тысяч рублей.

Отправленных примерно в то же время в Вашингтон делегатов ожидал кардинально иной прием. Гардинга тогда заботил раздел Азии и Тихого океана с японцами: США собирались колонизировать Филиппины, позволив Японии, в обмен на любезное молчание по этому поводу, отхватить у Китая Монголию, а у России – Сибирь. Вашингтон никоим образом не собирался злить новоиспеченного союзника, поощряя каких-то непонятных повстанцев, требующих независимости. Корейцам дали от ворот поворот, даже не сочтя возможным организовать им формальную встречу хоть бы с каким-нибудь мелким чиновником.

Так Мёнбо уверился, что только в России следовало искать спасения от двух обителей зла, заправлявших миром. Корея должна была стать независимой при содействии России и построить справедливое и процветающее общество под знаменами коммунизма. Таким образом, можно было покончить одновременно и с японским колониальным правительством, и с алчным классом землевладельцев – основными источниками нестерпимых мучений для обычного народа. Что же касается США… И в Америке можно было найти достойных уважения людей. Но все пространные речи о мире во всем мире и правосудии никак не отменяли простую истину: США были столь же ненасытной и жадной колониальной державой, как и Япония.

Поделиться этим всем с необразованным на тот момент Чонхо Мёнбо, конечно же, не мог. Впрочем, молодой человек явно был по-своему умен. Сумел же он пережить немыслимые лишения во главе окружавших его ребят, верных ему ничуть не меньше, чем волки преданы вожаку своей стаи. Мёнбо всегда верил первым впечатлениям, и в неприметном, будто бы недостойном второго взгляда лице Чонхо он увидел необычайное – черту, которую Мёнбо прежде всего искал в людях: честность.