Зверополис. Несгибаемые (СИ)

-- Я тебя сейчас электрической дубинкой пощупаю! -- пригрозил Рагнар, сверкнув глазами на обидчика. -- Отошёл назад, живо!

-- Ты чё, зарезервировал её уже? -- хохотнул арестованный.

За свою дерзость он всё-таки поплатился. Через пару минут лев уже находился в другой камере и потирал живот, куда Рагнар всё же ткнул дубинкой. Вполголоса нарушитель порядка изрыгал ругательства, которые до слуха Рагнара и Луциллы уже не доносились так отчётливо.

-- Извини, -- без улыбки произнёс полицейский, открывая дверь камеры и входя внутрь. -- Здесь и не такие экземпляры попадаются. Держи, -- Рагнар протянул Луцилле шоколадный батончик.

-- Кормят здесь не ахти как, -- извиняющимся тоном сказал лев, садясь рядом с Луциллой.

-- Спасибо, Раг, -- львица с благодарностью взяла купленное и, надорвав хрусткую обёртку, наполовину вытащила шоколадку и откусила кусочек.

-- Ты в порядке? -- тихо спросил Рагнар, когда Луцилла расправилась с батончиком.

-- Ну да, -- неопределённо пожала плечами Луцилла и уставилась в пол. -- Я смогла сбежать от банды, попасть незаметно для них в полицию. Вы, вероятно, на шаг ближе к тому, чтобы их накрыть. Что может быть плохого?

Львица попыталась улыбнуться, но улыбка вышла какая-то натянутая, через силу. Внешне слова были произнесены абсолютно ровным тоном, но уже не в первый раз чуткий Рагнар уловил в голосе Луциллы дрожь и напускную беззаботность. После рассказа о гибели отца лев всё острее ощущал жалость к ней, его не покидало желание сказать Луцилле что-нибудь ласковое, ободряющее, утешить её, успокоить. Не успел молодой офицер осмыслить своё желание, как его большая и мягкая лапа сама собой ласково опустилась на плечо Луциллы.

-- Мне кажется, ты что-то скрываешь от меня, Луцилла, -- тихо сказал Рагнар. -- Ты в глаза мне не смотришь.

-- Раг, я в порядке, честно, -- вновь быстро обронила Луцилла, вновь не удостаивая собеседника взглядом. А Рагнар вновь не поверил. Осторожно взяв львицу за подбородок, лев медленно повернул её голову к себе.

-- В порядке, -- сочувственно покачал головой он. -- Потому и столько слёз в глазах, потому и голос дрожит. Да?

Тусклый свет мигающей лампочки под потолком клетки отразился точечным блеском в больших красивых глазах Луциллы, и впрямь наполнившихся слезами. Совсем немного львица смотрела на друга, потом моргнула, и две блестящие капли скатились по её щекам и упали на серо-буро-малиновое потрёпанное одеяло. В эти мгновения Рагнар, продолжая держать Луциллу за плечо, ощутил то, что неделями томилось на дне её ранимой и открытой души -- воспоминания о горе, которые были до сих пор свежими, отголоски прежнего страха перед бандитами, тоска по ушедшим навсегда родителям. А Луцилла всегда хотела быть сильной, никому не показывать своих страхов. Кто знал, что её жизнь так резко перевернётся с лап на голову? Такой ужас шокирует кого угодно и выбьет почву из-под лап, все звери равны перед горем.

Луцилла, обречённо вздохнув, опустила голову и уткнулась Рагнару в плечо. Столько времени она была вдали от родных и близких, столько времени она носила в себе этот тяжёлый груз горя! А ей нужен был кто-то, способный понять её, кто-то, с кем она могла бы поделиться, кому могла бы выговориться. Нечего было рассчитывать на сочувствие от убийц отца и -- фактически -- матери. В те дни Луцилле казалось, что её собственная жизнь после выстрела в голову отцу закончилась. Львица не жила, просто существовала. Но по-настоящему убитой она себя чувствовала ещё после одного испытания. Вернее, истязания. Каждый день Луцилла просыпалась с мыслями о нём, пыталась абстрагироваться от него и закрыть своё сознание от постоянных напоминаний. Но та ночь до сих пор лезла ей в голову. Колола душу, словно иглами. Резала её, словно ножами. Рвала её, словно когтями. Жгла огнём. Воспоминания о последнем дне с отцом и его неудавшейся попытке спасти дочь, всё пережитое, смерть Мартина и встреча с полицией, заставившая пережить тот страшный день заново -- всё это сплелось в груди Луциллы в тугой узел, и слёзы уже сами собой лились из её глаз.

-- Ну, тише, тише, -- бормотал Рагнар, неловко поглаживая Луциллу по спине. -- Всё уже позади, ты в безопасности, успокойся...

Сквозь всхлипывания доносились рваные фразы:

-- Я так устала, Раг... так тяжело и страшно было...

Не зная, что ещё сказать в утешение, лев прижал плачущую львицу к груди. Прижимаясь к мощному и тёплому телу, Луцилла чувствовала, что начинает отпускать напряжение, копившееся на сердце все эти недели, уступая место душевному покою, пока слабому, но уже ощутимому. Сейчас львица находилась не среди угрожающих ей бандитов, не в обществе ненавистных Роговски и Лонгтэйла, а бок о бок с тем, кто способен на добрые чувства. Рядом с тем, кто пытался сейчас успокоить и утешить её, как это делал отец. Рагнар искренне жалел Луциллу, её отчаяние как будто передавалось ему.

-- Ты ведь не всё рассказала сегодня, -- скорее утвердительно, чем вопросительно произнёс офицер.

Тихо всхлипнув, Луцилла посмотрела блестящими глазами на Рагнара.