Звезда Аделаида - 2

- Наверняка, это нервное и физическое истощение… так неожиданно, так страшно повлияло на мой рассудок, да и всё моё тело, что я овладел, причём жестоко своим братом Квотриусом, что бы он ни говорил в мою защиту. Видите ли, он мало был распалён в начале - ложь, неприкрытая, направленная лишь на умаление моей вины. Своего рода кровавая жертва, принесённая кроволюбивым, что касается скота, по крайней мере, ромейским богам и богиням, но жертва человеческая, - думал он.

Напился-то кровушки, вот и легко ему, Севу, теперь.Сам же левитировал не сопротивляющегося, легко висящего в воздухе брата с лёгкостью, которая ещё полчаса назад была для него недостижимой.

… Брата, никогда не сопротивляющегося…

… - Не всё так уж плохо, Северус, северный ветер мой, возлюбленный, отрада души моей, свеча, освещающая душу мою.

Квотриус уговаривал брата после итогового кровопролитного для обеих сторон сражения в стойбище х`васынскх` племени Х`ынгу.

Оно закончилось массовым жестоким насилием над женщинами всех возрастов, включая и сильно беременных, у которых после множественных изнасилований случались выкидыши, и они истекали кровью, но никто не удосуживался прекратить их муки ударом пуго, и беззубых старух, и совсем юных девчушек, не годящихся ещё даже в невесты для самих самцов гвасинг, перепачкиваясь их девственной кровью. Да и над молодыми мужчинами - единственными, кто оставался в стойбище гвасинг из защитников - поиздевались вдоволь. Сначала, привязав к деревьям, поджаривали им пятки и резали, кололи пуго. А потом, когда жертва не выдерживала пытку молча, а начинала кричать, отвязывали мужчину и грубо имели по очереди.

Легионеры - такие же, в целом, по образу мыслей, дикари, как и гвасинг, только что полукровки, а то и вовсе вольноотпущенники, распалённые невиданной прежде храбростью варваров, сражавшихся за своих женщин и детей у входа в их дом - шатёр, ещё и не то пытались вытворять с ранеными пленными. Размалывали кисти воинов в тяжёлых жерновах, вспарывали животы, выпуская внутренности, но, опять-таки, не добивая и много ещё чего вытворяли противоестественного, но умолчим об этом из соображений современной, так называемой «гуманности».

Как маггловский чёрт из табакерки, подскакивал Снепиус Северус Малефиций, видно, сбрендивший на почве постоянной войны и насилия, и прекращал жестокие «игры» солдат. Когда он успевал вовремя, то прекращал издевательства в самом зачатке, спасая исколотого пуго, но не до смерти, раненого юношу - воина. Когда было поздно - добивая жертву пыток и издевательств своим странным, длинным, тонким, каким был на вид сам сын полководца Снепиуса, мечом.

Позже солдаты обжирались до отвала мясом уведённых овец и оппивались жгучей водой, которой, правда, в этом племени найдено было немного - много меньше, чем у прошлых гвасинг. Это было сразу после всеразличных, прерванных, к сожалению, на самом интересном месте, «развлечений» и делёжки трофеев в добавку к тем, что были разделены вчера. Распалённые неистовством битвы и насилий, солдаты рассказывали друг другу жуткие истории о мгновенном появлении из воздуха проклятого чародея без палочки даже своей волшебной. Видно, великий чародей этот Снепиус Северус Малефиций.

С волшебною палочкой в левой руке, постепенно поневоле превращаясь в мага - левшу, сражался, бывший до появления старшенького братика вполне хорошим, только слишком уж жалостливым и расчувствованным, да не кроющим бабёнок, потомственный всадник Снепиус Квотриус Малефиций.

Он тоже, сколько мог, разгонял насилующих женщин легионеров, крича: «Распять!» и тем причиняя жуткую, словно всё тело изранили тьмой толстых, острых иголок, разом загнав их под кожу, боль. Она продолжалась до тех пор, пока не дававший молодой крови взыграть как следует, маг не заканчивал волхву свою словами «закончить чародейство», таким желанными для «распятого».

В общем, если бы не богатые, поистине многие и многие трофеи рабынями; молодыми, спасёнными Северусом Малефицием, рабами, хоть и пораненными, но ничего - ещё как миленькие побегут за квадригой Господина, если жить захотят; и серебром с камнями и жемчугами да ещё роскошной рухлядью, солдаты совсем обозлились бы на сыновей Снепиуса. Ишь, позабавиться, как следует, не дали с бабами да парнями, и все такие симпатичные, желанные. Одного солдата Северус Малефиций вообще убил за то, что тот жерновами баловался. Подумаешь, ну сдох бы тот варвар от боли, дак ведь приятно причинять её! Сам-то военачальник был хорошим, понимающим мужиком, а вот сыновья у него - попросту полное говнище.