Звезда в опасности. Тревожная красота. Кровь в солярке

Котерсби не ответил, и через несколько мгновений Джандер сам увидел неоновую вывеску «Аметист» и заполненную машинами стоянку вокруг здания. Джандер поставил «форд», и к ним тотчас подбежал механик в лиловом жилете.

— Добрый вечер, добро пожаловать, — поклонился он Котерсби.

Его улыбка была особой, предназначенной для хороших клиентов, для тех, кто много тратит и щедро дает на чай.

Они вышли из машины. Джандер взглянул на приятеля, — удостоверился, что он в состоянии идти по прямой.

— Все в порядке, — успокоил его Котерсби.

Потом посмотрел на большую белую афишу у двери, которая гласила «Несравненная… Вера».

— Это ничего не передает, — сказал Котерсби как бы сам себе. — Они могли бы придумать что-нибудь получше.

— Что она делает? — спросил Джандер.

— Танцует.

— Стриптиз?

— Ничего подобного.

Джандер окинул взглядом ряды автомобилей.

— И они приезжают сюда посмотреть, как она танцует?

— Танец тут ни при чем. Они приезжают ради нее самой.

Они вошли. Холл был бледно-лилового, почти белого цвета, его освещал светильник с пурпурными подвесками, стояли большие вазы из темно-красного камня.

Мужчина в смокинге подошел к ним. Смокинг имел сиреневый отлив. Мужчина радушно приветствовал Котерсби, церемонно поклонился Джандеру и раздвинул перед ними тяжелые складки лиловой портьеры. Они вошли в зал. Вся та же лиловая тональность доминировала и здесь. Зал был переполнен. Столы расположились вокруг круглой танцевальной площадки. На эстраде стояло пианино и два стула. Официанты в лиловых жилетах бесшумно сновали между столами. Джандер обратил внимание на дорогие марки вин. Он оглядел клиентов — в основном, солидная публика. Несколько молодых людей студенческого облика. Почти не было женщин.

Метрдотель проводил Котерсби и Джандера к столику у танцевальной площадки. Котерсби протянул ему десятидолларовую бумажку. Метрдотеля сменил официант. Котерсби заказал коньяк для себя и виски для Джандера. Джандер хотел было попросить меню: он ничего не ел с самого утра и ощущал сильный голод.

И все же он почувствовал, что не сможет проглотить ни куска. Он задумчиво созерцал стол. Ресторан ему был явно не по душе.

— Что тебя смущает?

— Весь этот лиловый цвет. Какая-то навязчивая идея.

— Цвет аметиста.

— Да, но также и кровоподтека. Цвет страдания.

Котерсби помолчал.

— Да, — сказал он. — Как раз этот цвет здесь и нужен.

Джандер вопросительно взглянул на него.

— Ты приходишь сюда и дегустируешь. Хуже, чем удар по голове. Это страдание оттого, что ты хочешь то, что никогда не получишь.

Через несколько минут свет в лампах потускнел, и луч прожектора высветил эстраду. Музыканты занимали свои места: пианист, контрабас, флейта и труба. Они разобрали инструменты. Джандер обратил внимание, что у оркестра нет нот. Он не особенно разбирался в музыке, но когда они начали играть, понял, что это что-то вроде ультра-современного джаза. Официант принес напитки, и Джандер быстро выпил. Он услышал звук контрабаса, глуховатый и назойливый, потом Котерсби бросил официанту: «Повторить».

— Мак, пойдем отсюда.

Котерсби не ответил и даже не повернул головы.

Труба играла какую-то совершенно развинченную тему, рояль выдал несколько диссонирующих аккордов, вызывающих представление о невыносимом страдании. Затем прожектор погас, и музыка умолкла. Зал погрузился в тишину и мрак.

И в темноте белая фигура, воздушная как призрак, вышла на середину площадки. Музыка вновь зазвучала, на этот раз нежно и мелодично, навевая сладкую грусть. Прожектор внезапно выхватил танцовщицу из темноты. Полузакрыв глаза, она медленно кружила по сцене. Рыжеватые волосы были распущены по обнаженным плечам. Она приблизилась к столику Джандера, и он различил золотистые искорки в ореховых глазах. Еще ближе — и он вздрогнул, не понимая, что с ним происходит.

Она проплыла мимо них и заскользила дальше по площадке. На другом конце зала из-за стола поднялся мужчина, шагнул на площадку и пошел к танцовщице. Она не спеша отодвинулась. Мужчина снова наступал. Видный мужчина с седеющими висками, безупречно одетый. Трое служителей устремились на площадку, взяли его под руки, вежливо пытаясь убедить покинуть сцену. Но он протянул руки к танцовщице, говоря: «Вот что мне нужно. Вы не понимаете? Она мне нужна!»

Служители попытались уговорить его, потом вывели его с площадки, прошли с ним между столиками и вышли из зала. Она продолжала танцевать. Потом музыка умолкла, и она села за столик с тремя мужчинами. Один из них положил ей руку на плечо. Она пристально посмотрела на него, и он убрал руку.

Джандер услышал, как Котерсби тихо повторяет одни и те же слова:

— …Я думал, что выдержу, да, я был уверен, что выдержу, но нет, не могу… не могу.

— О чем ты? — спросил Джандер.

— А ты не видишь? — Котерсби показал на столик, за который села девушка. — Это бросается в глаза. Если ты не видишь, стоит обратиться к врачу.

— Ну что ты, Мак.

— Да посмотри же ты на нее!

Джандер пожал плечами.

— Ладно, Мак. Я согласен, что на нее приятно смотреть. Но не от чего приходить в такое состояние. В конце концов, что это? Лицо и тело!