Звездная бабочка

– Зря я подарила вам этого кота! – сказала Элизабет, не отрывая глаз от контрольных приборов.

– Не будь его с нами, мы бы не взлетели.

Покружив разок-другой Домино, изобретатель подсел к ней.

– Покинув тогда корабль, вы всех нас едва не погубили, ведь жандармы могли вас пристрелить.

– Они оказались никудышными стрелками.

Она нажала несколько кнопок и пробежала глазами по мониторам.

– Аккумуляторы еще подзаряжаются от солнечных батарей. А когда зарядятся полностью, включим маленькие электродвигатели, с помощью которых поставим паруса. Так что сидим и ждем.

Они вдвоем подсели к остекленному проему.

– Какие они милые, эти красные бархатные шторы! – признался Ив. – Как в кинозале.

– А мне больше нравится руль резного дерева.

Она дотронулась до позолоченной бляшки в середине штурвала, на пересечении его осей, – на ней была вырезана рельефная бабочка в обрамлении трех звезд, а над бабочкой значился девиз проекта:

«ПОСЛЕДНЯЯ НАДЕЖДА – БЕГСТВО».

В целом Ив Крамер оценил убранство отсека. Зеленый ковер, напоминающий газон, пульты из того же резного дерева, медные шкалы, три других кресла, обшитых красной кожей. Каролина даже умудрилась посадить здесь зеленые растения.

– Это пальмы, а это бамбук, – объяснила шкипер, колыхнув рыжей шевелюрой.

– Впервые вижу ракету, обустроенную и украшенную женской рукой, – признался Ив Крамер.

Он направился к пульту управления. Каждый монитор был по-старинному обит резным позолоченным деревом. Каролина не поленилась украсить и все другие приборы их эмблемой: серебристо-голубой бабочкой в обрамлении трех звезд.

– Для полетов, рассчитанных на несколько недель, наверно, окружающая обстановка не так уж и важна, но в космическом путешествии длиной несколько веков она кое-что да значит, – призналась ка- питан.

– Да уж, здесь технокабины с безжизненными пультами и мониторами словно оживают, не то что в правом глазу.

– В человеческом мозгу тоже есть поэтическое полушарие и математическое, аналоговое и цифровое, романтическое и практическое.

Они как завороженные воззрились на Землю.

Ив включил классическую музыку – звучную величественную симфонию, раскатившуюся волнами.

Вдруг у шкипера на одном глазу выступила слезинка. И тут же превратилась в блестящий, похожий на жемчужину шарик.

Она размазала его.

– Что случилось? – осведомился Ив.

– А ведь там… – проговорила она с глубоким вздохом, – …был наш дом.

– Там была наша тюрьма, и мы вырвались из нее на свободу.

– Там была наша колыбель.

– Когда ребенок подрастает, он в конце концов выбирается из нее, – сдержанно ответствовал Ив. – Мы, люди, провели там детство, теперь же нам предстоит стать «подростками». Во всяком случае, если бы у нас ничего не вышло, нашлись бы другие, а за ними третьи – у кого-нибудь непременно бы получилось.

– Кажется, я все еще не понимаю, чего мы добились. Пригодная сила тяготения, пригодный свет, пригодный воздух. Что ни говори, нам было неплохо на Земле, – призналась она.

– Уход из знакомого мира в неведомый – закономерный процесс эволюции.

Изобретатель снял очки, висевшие у него на кончике носа.

– Представляете себе рыбу, которая впервые выплыла из воды на твердую землю? Для нее это, верно, было сильнейшим потрясением. Она, должно быть, не успела выбраться на сушу, как ей захотелось повернуть обратно. Впрочем, многие ее соплеменницы так и сделали – вернулись назад, – заметила она.

– А некоторые все же приспособились к новой, непривычной среде обитания.

– И кто же это, по-вашему?

– Недовольные. Те, кому в воде было несладко. Когда живешь с комфортом, у тебя нет ни малейших причин и никакого желания что-то менять в жизни. Только страдания пробуждают нас, заставляя все подвергать сомнению.

Звучная музыка разливалась по всему пилотному отсеку.

– Мне кажется, мы могли бы развиваться безболезненно, – отчетливо произнесла она.

– Возможно, но если посмотреть на историю человечества, она всегда шла вперед через страдания… Так уж мы привыкли.

– Мы в силах менять привычки.

– Хотелось бы верить.

Элизабет снова принялась перебирать кнопки и что-то настраивать, а Ив глядел на Солнце, которое и не думало никуда заходить.

К ним присоединился Габриель Макнамара – он вплыл на спине, сложив руки на животе и только перебирая ногами, как в воде.

– Похоже, мы совершили величайшую глупость! – возвестил он, расплывшись в улыбке.

И расхохотался громким хохотом, который, однако, не перешел в кашель. Потом, словно отвечая самому себе, он прибавил:

– Но точно мы это узнаем, если только будем упорно продвигаться дальше. Все равно мы все когда-нибудь загнемся, так почему бы, пока суд да дело, не поэкспериментировать, выйдя за рамки привычного?

Он извлек из комбинезона фляжку с выпивкой.

– Знаю, запрещено, но эту штуку гонят мои друзья, да и потом, после всего, что мы пережили, можно и малость расслабиться.