Звездный час. Повесть о Серго Орджоникидзе

— Российская организационная комиссия, или, на бесподобном жаргоне социал-демократов, РОК, была создана в значительной мере благодаря вашему усердию и прилежанию, «товарищ Серго». Дело пошло на всех парусах. Ваша милость возвратились в Париж не за тем, чтобы воздать должное жрицам пляс Пигаль. Отнюдь! Под крылышком своего патрона продолжали начатое. Так что в январе минувшего, тысяча девятьсот двенадцатого, стоглавая Прага была осчастливлена наплывом российских большевиков. С отчетом о работе РОК выступил кто бы вы думали?.. Да, вышеупомянутый «товарищ Серго», И благодать не замедлила снизойти на досточтимую паству в виде соответствующих резолюций. Там, дай бог памяти, между прочим начертано, что Пражская конференция конституируется как общепартийный верховный орган, что она считает своим долгом отметить громадную важность работы РОК по воссозданию партии в качестве общероссийской организации, тем более что работа эта велась при неслыханно тяжелых полицейских условиях. Сердечное спасибо! И нас, грешных, отметили.

— Слежка — пожалуй, единственная сфера, где наше отечество шагает впереди прогресса. Только немецкие держиморды могут соперничать с… — хотел сказать «с вами», но удержался.

— А Интеллидженс сервис? Интеллигентная служба — вот как англичане именуют, а у вас — «держиморды»… Зачем же так?.. О чем бишь я? Да! В большевистский Центральный Комитет, возглавленный Ульяновым, были избраны и ваша милость. Самый молодой, кстати, среди всех избранников.

— Да вы просто мой биограф, честное слово! — Серго был поражен осведомленностью барона и обескуражен. Потрясающая осведомленность охранки, следователя, который вел его дело. Теперь вот начальник тюрьмы… Как передать на волю товарищам, чтоб насторожились и насторожились? С другой стороны, какой пристальный интерес к каждому твоему шагу! Как внимательно изучают икс, даже те, кому по долгу службы вроде бы и необязательно! Боятся. Отшутился: — Когда мы возьмем власть, я попрошу вас составить мое жизнеописание. Но должен заметить, что вы несколько преувеличиваете роль моей личности в истории.

— Не скромничайте. К тому же лестью и душу вынимают. Но, честно говоря, я не очень уверен, придется ли вам взваливать на себя бремя власти, а мне — вашего биографа. За одно могу поручиться: для проведения практической работы на всей территории нашего государства в Праге было образовано Русское бюро, или коллегия Центрального Комитета, куда также был введен и «товарищ Серго». Прямым результатом упомянутой деятельности и явилось его пребывание в наших пенатах.

— Хм, остроумно. Да, я практик. — Серго посерьезнел. — По-моему, Россия больше всего страдает от недостатка людей, способных делать дело. — Он вдруг понял: барон решил поднять его повыше, чтобы прилюдно побольнее уронить. Вдобавок разговор на публику должен остудить накал страстей. Ну что ж, ваше сиятельство… — Изобретатели и гении почти всегда при начале своего поприща (а очень часто и в конце) считались в обществе но более как дураками.

— Прекратить большевистскую агитацию!

— Это не я, ваше сиятельство. Это — Достоевский Федор Михайлович агитирует. Вот, извольте, «Идиот»… — Выдержал паузу. — Просмотрено и дозволено особой цензурой…

— Идиота из меня строить!.. — барон вспылил, но тут же осекся, не желая ронять себя дальше и смущаясь человека, мнение которого ему почему-то стало небезразлично. — «Изобретатель и гений»! Не много ли на себя берете, «товарищ Серго»? Цените хотя бы обстановку, в коей содержитесь. Наша тюрьма, и прежде всего четвертый корпус, отвечает всем требованиям европейской санитарии, гигиены, удобства. Где вы еще видели тюрьму с паровым отоплением, с теплыми ватерклозетами, с той же библиотекой, наконец?

— Бесспорно, ваше сиятельство, когда б не одна мелочь. За девятьсот седьмой — девятьсот девятый в наши удобные и гигиеничные тюрьмы поступило двадцать восемь тысяч осужденных за то, что способны и стремились делать дело. Из них семь тысяч пятьсот казнены. А кто считал погибших от побоев, болезней, приобретаемых во вверенных вам богоугодных заведениях благодаря неусыпному попечительству жрецов европейской культуры, подобных Сергееву?

— Н-да-с… Тому, кто убежден, что дважды два — пять, бесполезно втолковывать таблицу умножения. Чего добиваетесь?

— Мы требуем увольнения надзирателя Сергеева.

— И все? — барон усмехнулся так, точно ему предлагали отрезать правую руку. — И только-то?!

— Но ведь он никак не гармонирует с этой прекрасной тюрьмой, с ее живописными ватерклозетами.

— Зато он вполне гармонирует с людьми, которых следует держать на цепи. Впрочем… Обстоятельства дела будут расследованы. Виновные понесут наказание. У нас ничто не остается без последствий. Вы убедитесь в этом незамедлительно, — обернулся к сопровождавшим его: — «изобретателя и гения» — в карцер.