Звездный прилив

– Я вернусь с вами, если хотите, Джиллиан.

Она помотала головой, укладывая свои записи и инструмент.

– Нет, Тошио. Работа Дэнни с кикви чертовски важна. Ты – тот, кто удержит её, если она вдруг увлечётся настолько, что сможет спалить целый лес одной спичкой. Кроме того, мне надо, чтобы ты поддерживал тот же дух, когда меня не будет. Как считаешь, управишься?

Джиллиан закрыла водонепроницаемую молнию сумки и принялась снимать рубашку и шорты. Тошио отвернулся, густо краснея.

Потом он заметил, что Джиллиан не заботит, смотрит ли он. «Я могу больше никогда её не увидеть, – подумал он. – Понимает ли она, что делает для меня?»

– Да, сэр, – ответил он. У Тошио пересохло во рту. – Я буду вести себя так же придирчиво и нетерпеливо с доктором Дартом, как всегда. А если Такката-Джим спросит о вас, я ему… Я скажу ему, что вы где-то тут, э-э-э, тоскуете…

Джиллиан держала в руках гидрокостюм, собираясь влезть в него. Она взглянула на юношу, удивлённая резкостью его тона. Потом засмеялась.

Два широких шага, и она оказалась рядом, готовая снова обнять его. Не успев даже подумать, Тошио ощутил ладонями гладкую кожу её спины.

– Ты хороший, Тошио, – сказала она и поцеловала его в щёку. – И ты знаешь, что чуть перерос меня? Солги Такката-Джиму обо мне, и я обещаю, что мы быстро сделаем из тебя отличного мятежника.

Тошио кивнул, закрыв глаза.

– Хорошо, мэм, – ответил он, не выпуская её.

44 Крайдайки

Кожа зудела. Она зудела постоянно с того смутного мига, когда он всплыл следом за матерью, в рассекаемой ею воде, впервые узнал о ласковом касании и мягких подталкиваниях, которыми она напоминала ему, что надо всплыть и вдохнуть.

Скоро он узнал, что бывают и другие касания. Растения и стены, поверхности всех зданий поселения Каталина-Донная; поглаживания, затрещины и – о да! – покусывания в играх со сверстниками; лёгкие, но такие прелестно разные касания мужчин и женщин – людей, которые плавали, словно ластоногие, как морские львы, хохоча и играя в пятнашки с ним, под водой и на воде.

Было ощущение воды. Очень разные ощущения, которые дарит водная стихия. «Шлёп» и «плюх» от падения в неё. Гладкое ламинарное скольжение, когда ты мчишься быстрее всех из когда-либо плававших. Нежное плескание, совсем рядом с дыхалом во время отдыха, напевающее колыбельную.

О, как всё зудело!

Давным-давно он научился тереться о всякие вещи и открыл, что это доставляет ему удовольствие. С тех пор он мастурбировал, когда чувствовал желание, как делает всякий здоровый фин…

Крайдайки хотелось почесаться. Ему хотелось мастурбировать. Но рядом не было стены, чтобы о неё потереться. Кажется, он и двигаться-то не мог, и глаза не открывались, чтобы взглянуть на окружающий мир. Он словно плыл в воздухе, ни на что не опираясь. Какое знакомое волшебство. «антигравитация». Это слово, как и его воспоминания о воде, прежде возникало много-много раз, но сейчас казалось чужим, почти бессмысленным.

Он подумал о своей усталости. Почему невозможно открыть глаза и посмотреть? Почему не щёлкнуть звуковой волной и не услышать очертания и текстуру этого места?

Временами Крайдайки чувствовал брызги, сохранявшие его кожу влажной. Они летели будто сразу отовсюду.

Он поразмыслил и решил, что с ним случилось что-то скверное. Должно быть, заболел.

Невольный вздох помог понять, что он способен на некоторые звуки. Крайдайки попробовал другие возможности, поэкспериментировал и сумел повторить слабый стон.

«Наверное, они стараются исправить меня. Я, похоже, пострадал. Хотя боли не чувствую, но во мне какая- то пустота. У меня что-то отобрали. Мяч? Инструмент?

Навык? Ну и ладно! Люди наверняка стараются это вернуть. Я доверяю им», – радостно подумал Крайдайки, и его рот изогнулся в немой улыбке.

*!!! *

Что с моим ртом?

О, да! Улыбка. Новое.
Новое? Делал это всю жизнь!
Почему?
Потому что ярко! Моё лицо!
Как оно выразительно!
Тоньше сделались лица очертанья! Оно…
Будто больше не нужно…

Крайдайки испустил слабый, певучий вскрик смущения.

* В сиянии
       Солнца
* Ответы клубятся
       Стаями, точно рыбы *

Теперь ему что-то припомнилось. Он видел сон. Случилось ужасное, ввергнувшее его в кошмарную путаницу. Неразличимые тени мечутся вокруг и пропадают, а он ощущает, как древние песни обретают новые, жуткие формы.

Понятно, что он по-прежнему видит сон, сразу обоими полушариями. Это объясняет невозможность двигаться. Он пытается уговорить себя проснуться с помощью песни.

* Там есть глубины —
       Ведомы лишь кашалотам

* Физетерам, охотникам

       В пропастях снов

* Побеждавших кальмаров,

       Чьи клювы как горы

*А гигантские щупальца

       Оплетут океан…