Звёзды ещё горят

У Марка тогда было презабавное выражение лица: ранее он едва ли задумывался, сколько в действительности официанты выполняют работы. Винить его не хотелось, потому что до того, как Стелла устроилась в «Два лебедя», она тоже не представляла их объём задач.

Было бы нечестно не сказать, что протирание приборов закончилось катастрофой под кодовым названием «Марк Савин», потому что в последний момент он задел корзинку с чистой посудой и уронил её, устроив настоящий погром. Артём тогда поступил как настоящий джентльмен и навернул ещё одну корзинку, спасая стажёра от праведного гнева прилетевшего на шум менеджера. Стелла с некоторым злорадством и наслаждением наблюдала, как её друг и подопечный отправляются мыть приборы на кухню, где повара готовы были испепелить их взглядами.

Воспоминания о том случае удивительным образом отдавались чем-то, щекотавшим нервы.

– Понял, – вечером того дня сообщил Артём, когда они покидали кафетерий. – Мы просто золотая троица Роулинг!

– Думаю, ты очень похож на Рона, – посмеялся Марк, указывая на его рыжие волосы.

– Стелла явно Гермиона, но только не из реальности, где она в конце сходится с Уизли, – его лицо так скривилось, что Стелла оскорбилась. Она скрестила руки на груди и возмутилась, на что парень весело ответил: – Вот видишь, Марк? Она уже ворчит как настоящая Грейнджер! В ней духоты примерно столько же и помноженное на двести.

– Ещё одно слово, и я правда стукну тебя.

Марк тогда так искристо рассмеялся безобидной склоке коллег, что невольно заразил их легким весельем: Артём улыбался одним уголком губ и немного покачивался от прилива энергии, а Стелла фыркала, чувствуя приятную теплоту во всём теле. Искренний смех ощущался как колючие, но будоражащие пузырьки игристого вина, разом выпитого: оно неумолимо ударяло в голову и вызывало головокружение.

Увлёкшись мыслями, Стелла чуть не уронила с полки коробочку со старыми стеклянными игрушками. От них веяло воспоминаниями, атмосферой старого праздника, и в целом что-то было в этих неидеальных формах, цветах и в приятном звоне стекла о стекло… Невольно хотелось разглядывать их, погружаясь в приятную ностальгию о детстве, когда везде на ёлках, кроме этих игрушек, висели ещё и бумажные фонарики, снежинки и другие поделки. Тогда ещё было принято собираться семьёй в несколько поколений, и хотя сейчас кто-то ещё держится за эти традиции, многие уже оставили их в прошлом.

На нижних ярусах ничего не было, в коробках – тоже, а потому осталось посмотреть только на верхних полках. Стелла некоторое время стояла и сверлила коробочки и пакетики взглядом, точно те должны были сами спрыгнуть к ней в руки, но в конечном итоге ничего не оставалось, кроме как вытащить стремянку и взобраться к ним самой.

Лестница представляла из себя нечто чуть более нестабильное, чем её настроение в последнее время: каждый шаг отдавался подозрительной дрожью в опоре и покачиванием, от которых холодели руки. Медленно взбираясь к самому потолку, Стелла тихо ругалась на свой низкий рост и на тех, кто вздумал прибить полки на самый верх Эвереста, решив, что это гениальная идея. Взглянув вниз, Стелла похолодела: падать будет больно и совсем немного, может быть, смертельно, если неверно приземлиться, а она не могла похвастаться умением правильно падать. Обычно, поскользнувшись на льду, она разбивала коленки, царапала ладони и однажды даже заработала трещину в предплечье, поэтому былой опыт обещал ей болезненное и небезопасное приземление, если стремянка возраста Ленина вдруг даст сбой. Её скрип под весом Стеллы совершенно не обнадё-живал.

– Ладно, – пытаясь успокоиться, пробормотала Стелла. – Надо быстро найти эту дурацкую шапку и сползти на безопасную землю.