Звёздная болезнь, или Зрелые годы мизантропа. Том 2

— Нисколько! Через что именно Промысел проникает в нашу жизнь?.. Через окружающих? Через толпу? Через людскую массу, через всех?.. Нет, нет и нет! Не может он править массами! Массами никто не может править! Промысел доходит до нас через единичное. Через вас, через меня, через кого-то там еще. От единичного он идет к целому. От частного к общему. Промысел — это почти то же самое, что замысел. А если так, то зачем рассуждать про всех?! Вы не найдете здесь никакого промысла. Результат его воздействия на наши жизни вам, может быть, и удастся пронаблюдать, но сам промысел там искать бесполезно. Ну какой вам еще пример привести?.. «Фиесту Бабетты» Карен Бликсен вы не читали? Я вчера пролистывал перед сном…

— Читал, — вздохнул Петр. — Хороший рассказ.

— Вот и отлично, раз читали, — одобрил Обри. — Теперь скажите мне, чем этот рассказ хорош?.. Тем, что рябчиков на стол подают? Суп, приготовленный из черепахи?.. Тем, что действие происходит в какой-то там задрипанной Дании?.. Нет, друг мой! Хорош он тем, что эта история, повествующая о беглой француженке-эмигрантке, дает нам возможность проследить на конкретном примере нечто совершенно удивительное по своей глубине. Иногда людям на это целой жизни не хватает. А мы с вами можем это сделать за полчаса!.. Эта история с ужином дает нам возможность проследить за тем, что Бог, может быть, всю французскую революцию провернул только для того, чтобы спасти одного человека! И спас он, весьма вероятно, не французскую кухарку, как может показаться на первый взгляд, а еще кого-то, например этого генерала фон… не помню, как его звать… Ну, помните?.. А через него, через генерала, оказались спасены и другие! А мы будем надрывать глотки и вопрошать гласом вопиющего в пустыне — почему Он всех не спас? Почему столько крови? Зачем Он всё это придумал?.. Весь наш поганый мир!.. Он, может быть, и вас этим спас, и меня, и еще кого-то позднее спасет! Потому что дал возможность одному из человеков, авторше, описать эту историю, чтобы мы смогли ее прочитать. Понимаете, что я хочу сказать?.. Попытайтесь проследить всю цепочку! Ну хотя бы попробуйте, не отказывайтесь с ходу!

— Не могу… Вы слишком всё приземляете, — сказал Петр, делая над собой усилие. — При чем здесь мы с вами?

— Да не знаю я, при чем здесь мы! Я знаю, что невозможно проследить всё до конца. Да и незачем! Для нас должно быть важно только единичное! Всё остальное — не в счет! Да и не может быть по-другому. Потому что, если уж мы и начинаем рассуждать обо всём, мы не должны упустить ни одной детали. А то сядем в калошу! И вот это нам как раз и не по силам!.. Сколько миллиардов людей сегодня на планете? Вы хоть помните, сколько нулей в шести миллиардах? Не помните… А рассуждаете от имени всех!

— Ни мне, ни вам нет дела до шести миллиардов, — сказал Петр с прежней уверенностью.

— Неправда! Вы с ходу отрицаете, потому что вас нули пугают. Но существует очень простое средство лечения от этой болезни. От страха перед нулями! Если хотите сделать великое дело — не городите гор! Начните с простого. Что сможете — то сможете. И если вам удастся до конца сделать всё зависящее от вас в своем маленьком деле — это и есть великое дело! Остальное… — Старик разгневанно морщился, не мог чего-то додумать в считаные секунды, вслед за тем, грозя толстым пальцем, подытожил: — Главный вопрос, на который мы с вами ищем ответа, заключается в том, нужно ли вмешиваться в ход вещей, или лучше оставить всё как есть? Должно ли всё быть как есть, или всё должно стать лучше? Но как всё может быть лучше, если мир создан Богом, и создан именно таким, каков он есть — не хуже и не лучше?..

День ото дня пожилой Фаяр чувствовал себя всё менее скованным, рассказывая о своих неприятностях. Он не переставал извиняться за причиняемые неудобства, за визиты на ферму дядюшки Жана, которые становились всё более неожиданными и протекали бурно, а мимоходом извинялся и за собственную назойливость. Однако удержаться от разговоров было выше его сил. Что же касалось разногласий с шурином, у Фаяра, конечно, была своя точка зрения.

Вопреки выдвигаемым дядюшкой Жаном обвинениям в том, что он, Фаяр, отправился к нотариусу качать права по поводу денег — к тому самому нотариусу, в ведении которого находились стародавние наследственные дела семейства, — Фаяр, по-видимому, и вправду к нотариусу ездил, но не для того, чтобы вновь что-то выяснять насчет злополучного наследства, а совершенно по другому делу. Старик искал возможности проконсультироваться по поводу собственных финансовых неурядиц, и к шурину они не имели отношения.