Звёздная болезнь, или Зрелые годы мизантропа. Том 2

— Я рассказываю это для того, чтобы ты понял… — Фон Ломов на миг помедлил. — Ты всё это хорошо, конечно, придумал, хорошо организовал… Но это ни к чему не приведет. Если сам ты не вернешься в Версаль.

— Да, глупо на них полагаться. Но я сам виноват. — Петр явно имел в виду что-то другое.

— Людей лучше принимать такими, какие они есть. Калленборн искренне верит, что выполнил всё, что пообещал тебе. На них даже пенять невозможно.

— Нет, всё же мерзавцы, — выругался Петр. — Ведь я их предупреждал… Что бы они ни говорили, я всех предупреждал, что в контору не вернусь.

— И чем ты собираешься заниматься? На что будешь жить?

— Господи… Как другие живут?

— Я понимаю… Ты оказался в дурацком положение. И было бы глупо лезть с советами… — заговорил Фон Ломов, когда они вышли назад на террасу и решили посидеть за столиком на улице. — Недавно я был в таком же тупике. Тогда в Уганде моя ситуация мало отличалась от твоей… Пытаться принять решение и в душе понимать, что это ничего не изменит… Для меня это было сущей пыткой. Недаром я наломал дров… Да нет, не спорь с этим! Сегодня можно называть вещи своими именами.

— Ты в Женеву должен вернуться? Или в Париж поедешь?

— Должен вернуться. Утром сяду на парижский поезд.

— Потом в Москву?

Помедлив, Фон Ломов утвердительно кивнул:

— Но уже из Лондона. А по дороге должен попасть в Брюссель… По правде говоря, куда угодно бы ездил, только не в Бельгию… Магритт прав. От скуки, от черного уныния в этой стране на ушах можно заходить. Одна отрада — бензин дешевый.

— Может быть, тебе завтра поехать? Оставайся на день.

— Нет, не получается.

— Вот что я предлагаю… Поехали обедать, — встрепенулся Петр. — Я знаю одну дыру… Да и в Пасси можно спуститься. Ты же проезжал площадь, церковь?.. Там и поболтаем…

Вскинув на Петра вопросительный взгляд, Фон Ломов с ноткой мольбы произнес:

— В самом деле, айда обедать… Есть хочется, аж голова кружится.

Один из столиков, особняком стоявший в дальнем углу, занимали двое рабочих, пришедшие обедать прямо в спецовках, и оба не отрывали глаз от газет. Тихое семейство, муж, жена и трое детей, дружным гуртом осадило столик перед табачной витриной. Молодая пара заказала на террасе кофе. Других посетителей в кафе не было.

Петр предложил пройти в пустующую половину зала, где было солнечно и за окнами открывался вид на весь городок — на площадь, главную улицу Пасси, на черепичные крыши соседних домов.

Они заняли стол у окна. Вплывшая в зал грузная официантка в белом переднике поспешила извиниться за скудное меню. Заболел повар, и уже второй день приходилось довольствоваться услугами случайного «кулинара», жившего через дорогу. Официантка советовала ягнятину или холодный ростбиф.

На двоих заказав одно и то же — паштет из дичи, ростбиф, к нему вареный картофель и зеленый салат, — Петр попросил, чтобы им сразу принесли на стол бутылку «Сент-Эстефа».

— Если честно, я поначалу недооценил всего этого… Думал: ну отойдет человек и всё вернется на круги своя, — сказал Фон Ломов. — Калленборн — как гипнотизер… умеет заражать своим оптимизмом.

— А теперь что ты думаешь?

Фон Ломов ответил не сразу:

— Когда ехал сюда из Женевы, было очень красиво по сторонам… Вдоль дороги плывут горы — красиво, потрясающая картина… Глядя на всё это, я думал: черт возьми, ведь они вечно здесь будут стоять. Или, во всяком случае, еще очень долго. А мы?.. Странное чувство охватывает… Это так ясно было в голове, таким очевидным всё казалось. А теперь даже объяснить не могу толком… Зачем добровольно выбирать несвободу? Тем более что никто не заставляет этого делать. По большому счету ты прав. Это главное. И никого не слушай. Даже меня… В такой ситуации, когда пытаешь принимать какие-то серьезные решения, обязательно чувствуешь себя у разбитого корыта, — помолчав, добавил Фон Ломов. — А по прошествии какого-то времени понимаешь, что зря утрировал. Всё проще в действительности… Жизнь в таких случаях лучше распоряжается, чем мы сами. Сколько раз в этом убеждался… Может, и в самом деле есть смысл продать твой пай? Это потребует усилий. Но если постараться, его можно продать неплохо.

— Я думал об этом. Этим нужно заниматься как можно быстрее.

— Если хочешь, я поговорю с ними… А что касается этой бредовой истории… с яйцом… не волнуйся… Я найду в Париже кого-нибудь. Да вот сразу, как только вернусь…

— Он откажется.

— Кто, фермер? Почему?

— Я пытался с ним говорить — бесполезно, — вздохнул Петр. — Да и поздно тратить время на болтовню. Завтра мне придется объясняться с приставом. И ему будет наплевать, что какая-то шарашкина контора большинством голосов решила, что лучше сплавить с рук невыгодное дело… на поруки безработному собрату.

— Оттянуть нельзя? Объяснения с приставом…

— На день-два — можно. Но что это изменит?

— Тогда объясни всё как есть. Бумаг на руках больше чем достаточно… Я понимаю, если ты дал слово, тебе трудно отказаться. Но ты должен понять, что в Версале всё это обсуждать теперь бесполезно. Там произошла смена власти.