Звоны Второго Иерусалима

За спиленные мною березы, прокуратурой был подготовлен многотысячный иск от имени украинского государства! Судья Кущенко, склонившись над прокурорским иском, долго сетовал на Уголовный кодекс, что для уголовного преследования, не хватило совсем незначительной суммы принесенного «ущерба». За свои же деревья, я обязан был уплатить по решению суда, всего лишь значительный штраф. Лицемеры, которые опустошили в округе многие леса (без ощутимой пользы государству), достали меня, сдирая три шкуры, за три спиленные березы. Леса выпиливались в пользу местных сексотов, чтоб они подняли, зажиточностью, свой авторитет в глазах местных зомби.

Я всегда был настроен патриотично по отношению к Украине. Отчего, этот приговор — воспринимался мною болезненно… вдвойне.

Конформистская позиция моего братца с властью, тоже не удивила меня. В эти дни, наши расхождения с ним измерялись в парсеках, как между Солнцем и Альфой Центавры.

Мои шаги в литературе, в это время, становились все тверже, несмотря на все эти перипетии. Я, еще, пытался хоть что-то вырвать из существующих только на бумаге льгот для своей матери, оббивая пороги судов и прокуратур. Этими льготами пользовались все приближенные к власти холуи, кроме их владелицы, получая за нее качественное топливо, как бы в насмешку, что ей холодно в плохо натопленной хате.

Постепенно, я проникал в этот замшелый коррумпированный мирок. Изучая его чисто империческим путем, как некий коррупционный механизм. Профессура, правда, в помощь мне, подобралась специфическая, в чем-то, даже, не лишенная определенных дарований. Они внушали мне, что для них законы не писаны; людей, почитали — за мусор; жить приучали по законам их волчьей стаи. Они почитали себя здесь небожителями; устраивали царские охоты в отъезжих лесах.

Эта власть, возглавляемая кровавым Кучмой, планомерно превращала Украину в «окраину» возрождаемой Российской империи, в свою вотчину; создавая механизм такой власти, при котором, любое отклонение от курса воссоединения с бывшей метрополией, создавало ситуацию социального взрыва, аннексий, сокращения территорий, вплоть, до окончательной потери суверенитета.

Двоюродная сестрица, получившая в пользование обширные склады на предприятии «Авиакон», — производящих ремонт российских вертолетов, — заняла заметное место в когорте этой слипающейся, коррумпированной, фронды. До этого, она упорно строчила на меня доносы, как, собственно, и ее мать (тетка); очевидно, также, и на работников военного предприятия. Обычная карьера совкового рабочего, избравшего стезю стукача.

Блудливой Моне удалось прибрать в свои руки материну часть нашей общей хаты, — уютный кусочек нашего детства. Не даром мне угрожала, что отправит меня в тюрьму. Она решила, что звездный час пробил, и пришло время поквитаться со мною.

Так обозначалась фабула будущего романа: «Трепанация ненависти». Эта работа требовала абсолютного терпения, и более десяти лет трудов праведных. Начинать тюремные главы, желания не появилось; пришлось, срочно, бросать все «нажитое непосильным трудом».

Накануне, я застал всю эту камарилью в прибрежных кустах за Сеймом, во главе с районным прокурором Мухой.

Мне подумалось тогда, что: «Бог не выдаст, — свинья не съест», — однако не стоит, и дальше, испытывать Его терпение.

Что помогло мне выжить в этой борьбе? Духовный ангел хранитель? Провидение? Абсолютная энергетическая субстанция — Космический Разум?

Внутриродовое противостояние приобретало какие-то новые, замысловатые очертания. Брат оказался на стороне двоюродной сестрицы. Если ее когда-нибудь арестуют, как российского шпиона, я совсем не удивлюсь. Пока же, лубянская крыса, опускала коррумпированный Конотоп еще глубже в гиену огненную коррупции (так ему и надо!): покупала себе квартиры, изделия советского автопрома, в виде подержанных «Жигулей». Обзавелась новым мужем (старый — проживал рядом, со старшей дочерью).

Двоюродная сестра обеспечила неплохое юридическое образование сыну и благословила его на брак с внучкой местного альфа-сексота. Очевидно, надеясь, в обозримом будущем, в безобразных судах Конотопа, сыскать место для применения открывшимся возможностям.

До моей ретирады, над моей только что перекрытой шифером крышей, какое-то время, даже, барражировал отремонтированный на «Авиаконе» военный вертолет.

Поселенный по соседству «стукачок», в отжатом сельсоветовском доме, которого, устраивались сексуальные оргии, однажды, приволок ко мне пилота, Вадима. В синем, рабочем комбинезончике, этот летун, сильно смахивал на советское резиновое изделие № 2.

Тогда же, «под видом рыбака», ко мне домой, зачастил бандит из Центрального рынка, предложивший выкупить материну часть хаты.

В конце концов, я продал половинку материной хаты. Уже участились бандитские нападения, обстрелы и разбой…

Пригнали банду какого-то «Клима». Эти бандиты были вооружены ружьями; стреляли по крыше, по мне и по матери.

После каждой «акции устрашения», зондеркоманда состоящая из четырех конотопских гопников, «накрывала поляну» на виду под моими окнами, закатывая свой «пир на весь мир».