Звуки, которые нас окликают

Прошли до своей боковушки посреди вагона — я и моя подруга, ровесница — дотянули по узкому коридору чемоданы на колёсах, бросили на сиденье сумку с продуктами и рюкзаки. Мы путешествуем поездами часто. У нас «загрузка» проходит на автомате, быстро и слаженно: я залезаю на подножки, подруга подаёт мне вещи — всё на верхнюю полку в нужном порядке: чемоданы, ветровки-кофты, рюкзаки, обувь. Сразу же, не спускаясь, я стаскиваю матрасы и подушки с одеялами, разбрасываю по нашим двум полкам комплекты постели. Пара минут — и мы готовы перейти к «Маккофе» с бутербродами.

Неожиданно мужчины из-за газет осудили нас:

— Ты посмотри-ка, — заявили громко и презрительно, в сторону, даже не нам. — Всё-то они сами. Потому и замуж никогда не выйдут.

И чего мы не позволили джентльменам помочь молодым девчонкам? Они нас наверняка заприметили ещё на перроне, подтянули трусы со спортивками, втолкнули поглубже ступни в сланцы. А мы раз — и замуж не хотим. У нас беззащитность и женская слабость в чемодане на самом дне, под джинсами, купальником и большой фарфоровой тарелкой с надписью «Самара», везём домой, бережём до поры-времени.

И я сразу закипела. Беззащитность и слабость спрятаны, а вот ненависть — всегда при себе. На что, казалось бы? Кабы кто обидел действительно. И если конкретно тебя обидел, то ненависти бы не было: вспорхнула бы грусть, поднялась обида, заскреблось что-то безымянное, непонятное…

Ненависть чаще приходит, когда обижают не тебя, близкого — даёт тебе силы защитить. Или приходит, когда сравнивают тебя, такую независимую и яркую личность, с женской общностью, вливают каплей в толпу, у которой, оказывается, нет другого выбора, как только просить помощи. Какая здесь, кстати, логика? Просить помощи всех и каждого, оценивая силу: потянет меня этот с моими-то проблемами или хил слишком? Вроде тянет, надо брать. Или — нет, матрас достать с полки не может, слабенький, до ЗАГСа не дойдёт.

Несовпадение взглядов на жизнь раздражает. Однажды, тоже в поезде, ехали с друзьями с литературного фестиваля: горланили, обсуждая рукописи и всех подряд, зачитывали что-то, смеялись. За нами пристально наблюдала тощая блондинка «за сорок». Слышал нас весь вагон, но очевидно прислушивалась только она, рассматривала лица, заглядывала в распечатки, потянув нос вперёд. В какой-то момент мы замолкли, а она спросила (ей-богу вот прямо так):

— А вы на полном серьёзе, вот точно, абсолютно честно хотите быть такими умными?

И мы не нашлись что ответить. Я попросила переформулировать вопрос. Но женщина не смогла.

Ненависть и тогда засветила огонёк зажигалки, с готовностью подняла с ней руку, но поджигать ничего не стала, улеглась, отвлеклась на что-то — может, проезжали через ж/д мост? Почему? Потому что опять моя жизнь кому-то не угодила. Не по ихнему она сложена вдруг, не по ихову.

Случай я запомнила. Оба эти случая я запомнила, потому что испытала сильные продолжительные эмоции. А ведь ненависть — продолжительна. Она зарождается и зреет, как яблоко, набирающее цвет. Краснеет и отваливается от ветки, закипает и прорывается наружу.

По мнению отца, я неправильно сплю. Точнее, просто слишком долго. Если к восьми часам утра я не поднимаюсь с постели, отец заходит в комнату, тихо садится на диван и кладёт ладонь на мою щиколотку. Чаще всего так случается в выходной, потому что в будний день я не имею шанса встать позже семи. Если спросить, зачем меня будить так рано, то отец ответит: ему показалось, что я «сплю достаточно». Рассказ о моём накопившемся недосыпе, работе допоздна и напоминание о выходном дне не избавили меня от ладони на щиколотке в восемь утра ни разу.

И яблоко однажды дозрело.

Я бросила его в отца, скомкав из слов, а куда попала — не помню.

Через пару недель я проснулась от шёпота посреди комнаты. «Ну ничего себе!» — раздалось где-то выше и правее, а потом послышались удаляющиеся шаги и щелчок двери. Ну, ещё бы, шёл одиннадцатый час воскресенья. «Я ведь тебя не будил!» — искренне изумлялся отец. А если я слышала его возглас, то, значит, уже не спала, спящие ничего не могут слышать. И ничего, что сплю я чутко и от того под подушкой; что мне в принципе никуда не нужно — хоть спи весь день…

Несовпадение кого-то с тобой и тебя с кем-то — пища ненависти. Сначала к фактам несовпадения, к фактам, к фактам, а потом и к человеку, факты провоцирующему.

Не делай так.

Не делай так!

Не делай так, твою ж мать!!!

И не успокоить злость, не усыпить — с кем-нибудь да не совпадёшь.