Звуки, которые нас окликают

Мол, некому припасть к твоему обнажённому животу, не обессудь. Не хочешь выходить из себя и мочить слезами подушку — не слушай грустных мелодий, всегда думай, что делаешь, прислушивайся к внутреннему голосу (он говорит страшное, но часто прав:

«оглянись

вот всё, от кого ты ушёл:…

ты-то думал — они столбы верстовые

а они-то, оказывается, крались следом»)

и почитай, наконец, кого-то кроме Есенина, сладкое на ночь вредно!

Картинки с фразами «Генератора» листаются в один клик, они могут идти друг за другом так же быстро, как строки книги перед глазами, складываться в историю:

Фамилии настоятельно обижались.

Сухой осуществивший кофе хотел рассветный близкий отпечаток.

Происходит смелость стихов, юношей, великолепной Марины…

Безумно желая этих отпечатков, преодолевая обиду и ненависть, Марина не даёт юноше закончить стихи, накрывает его рот губами. После — они встречают рассвет, пьют кофе… Вы тоже считали это. Знаю я вас.

И «Генератор» нас, кажется, знает. Недавно поразил меня (сейчас достанется и вам):

Проза — способ завоевать жизнь.

Вот и всё. Вот такой друг жизни, вот такое наше зелёное дело.

***

В маршрутке напротив меня сидят два пацана лет тринадцати. Видимо, только познакомились, один продолжает расспросы:

— Ну а чем увлекаешься по жизни?

— Лёгкой атлетикой, бегом, — спокойно делится другой.

— И я бегаю. Довольно быстро бегаю. Но у нас в классе всё равно быстрее всех Светка, она вот такая!

Ничего мне, думаю, тут интересного не подслушать. Но только подумала так, отвлеклась от разговора, а первый пацан вдруг выдаёт истину:

— Когда бежишь от кого-то, тебе легче бежать, чем за кем-то.

От нищеты, но не к богатству. От надоевшей работы, но не к работе мечты. От скуки, от голода, от обиды или болезней — из-за них мы стартуем охотнее, чем во имя желания изменить жизнь. И не ври, что не хмыкнул здесь.

ВЫРУЧКА НЕ ЗА ВЫРУЧКУ

Иногда поддержку, внимание ищут так отчаянно, что остаётся только тихо пересказать.

Один Андрей однажды решил, что должен совершить Поступок, проявить себя, доказать (кому получится), что он не ничтожество, уже не мал, и, как говорится, уже подрос и понял.

Он дал обещание, что обгонит трамвай. Перед всем своим пятым классом.

Учительница заверила, что это невозможно, но Андрей сказал, что хотя бы от светофора до светофора будет впереди трамвая.

Если бы кто сказал ему в тот момент, что он не должен совершать глупостей, что он дорог родителям, одному приятелю с последней парты, Светке из параллельного, классу для статистики успеваемости, продавщице в пекарне на конечной как самый частый клиент, важен как тот, кто кормит кота три раза в день (слишком хорош для этого дерьма), — он никуда не пошёл бы.

Нам всем нужна поддержка.

— А как тебе кажется…? — А правда мне хорошо…? — Что ты думаешь о…?

— Я вчера выпила лишнего и написала бывшему, ты простишь меня? — написала на днях знакомая. И я сначала подумала, кто я такая, чтобы отпускать чужую вину, а потом почувствовала, что это всё не про это, написала: «Выходи из этого трамвая, он не твой».

А чего нам хочется ещё больше — поддержки, которой мы не просили.

Как-то декабрьским студёным вечером я стояла и ждала трамвай. Кроме меня, на остановке стояло ещё шестеро. Все стояли от холода неподвижно, прижав плотно ногу к ноге, как солдатики. Чуть в стороне, командиром стойкого оловянного отделения, стоял высокий мужчина восточной внешности.

Внезапно с его стороны появилось мельтешение: крупная фигура начала раскачиваться, желая согреться, начала бежать на месте. Я сделала шаг назад и бросила на мужчину взгляд, тот был одет тепло: дутая тёмная куртка, штаны тёплые, словно ватные, сапоги наподобие унт, с мехом, огромные кожаные рукавицы. Мужчина то потирал руки, то зажимал ворот куртки, пряча лицо. Из-за края ворота изредка слышался низкий хрипловатый голос:

— Налеваберагидёт? — спрашивал он. — Налеваберагидёт?