Звуки, которые нас окликают

Но все молчали. К остановке подкатывали трамваи и увозили людей. В итоге мы остались вдвоём, высокий мужчина и я. Я отступила ему за спину, вперила в неё усталый настороженный взгляд. Замерла.

Из темноты вдалеке выбрался трамвай, зацепился лучами фар за остановку, подтянулся к ней. Мужчина разжал ворот и наклонился в мою сторону:

— На лева берег идёт?

— Нет, этот не идёт на левый берег, — наконец, поняла я. — Вам нужен седьмой. Семь! — сказала я громче и нарисовала рукавицей в воздухе семёрку.

Колени жгло ужасно. Брови под жидкой чёлкой ломило. Я начала переступать с ноги на ногу и тоже немного раскачиваться.

— Тоже надо семь? — чуть ближе подступил мужчина.

Я заметила, что мужчина подходит ещё до того, как задал вопрос, и пожалела о своей общительности. Нахохлилась, прижала к груди сумку.

— Нет, мне другой, — замотала головой. Сказала и рот зажала варежкой, шумно выдохнула тёплый воздух.

Фигура в капюшоне подошла ближе, огромная, почти на три головы выше меня. Внутри капюшона стали видны пушистые чёрные брови, чёрные глаза и усы, красная от ветра кожа. Я обхватила сумку двумя руками, крепко, спешно оглянулась за спину: вокруг не было ни души.

И тут, сквозь вечернюю стынь, через зимнюю тишину, ко мне потянулись две огромные чёрные варежки. — Дай руку, — послышалось из капюшона.

«За телефон даже кредит не успела выплатить…» — пролетело у меня в голове. Пока думала о телефоне — мою правую ладонь накрыли чёрные стеганые варежки, накрыли и стали растирать.

— Холодно, я знаю, — поднимались чёрные усы. — Холодно, я знаю.

И так удивительно было мне смотреть на свою маленькую руку меж огромных варежек, что я забыла её вытянуть.

Вагон, подъехавший к остановке, имел на лбу огромную семёрку.

— Ваш! Семь! Семь! — закивала я в сторону трамвая.

— Лева берег? — спросил мужчина. — Доеду?

— Да! Да! Левый берег! Семь!

Мужчина отпустил мою руку и замер. Не знал, как попрощаться и поблагодарить за помощь одновременно? Он шагнул ко мне, и показалось, что мужчина сейчас обнимет меня. Но он лишь снова взял мою руку и крепко сжал, молча. И уехал.

И, может быть, именно этот седьмой трамвай возник перед Андреем, решительным пятиклассником, вышедшим к рельсам.

— Может, не надо? — вяло отговаривала толпа малолетних зрителей, но то была не поддержка — некое обязательство перед совестью.

Андрей не слушает, кидает рюкзак под куст, завязывает плотнее шарф, разворачивает кепку козырьком назад. Кто-то уходит вперёд, к тому самому светофору, кто-то настраивает камеру, выходит в прямой эфир. Подтягиваются школьники, задают вопросы, смеются — один неясный гул.

Вдалеке появляется трамвай, красный короб неспешно приближается, грохот всё сильнее.

Когда трамвай равняется с Андреем, Андрей начинает бежать параллельно. Стартует резко и несётся с трамваем наравне. Трамвай не спешит, покачивается, Андрей выдаёт максимум, быстро выдыхается, начинает отставать. Пассажиры в трамвае встают с мест, сообщают об Андрее вагоновожатой, кондуктору. Трамвай начинает трезвонить клаксоном.

Кто-то, снимая на телефон, неспешно бежит следом за трамваем и Андреем. Когда Андрей начинает отставать, провожатые заливаются смехом.

Когда трамвай притормаживает на светофоре, Андрей вдруг резко выбегает на рельсы перед ним — и бежит впереди. Трамвай скользит вслед за Андреем, истерично звенит клаксон. Андрей пытается отдышаться, дышать. Глаза бешеные, щёки красные. Трамвай тащится медленно за ним по пятам.

Вылезшая в окно вагоновожатая кроет Андрея матом.

(Ты ненормальный?! Ушёл с путей быстро! Тут горка! Я торможу, как могу! Ушёл быстро! Я сказала, ушёл! Идиот малолетний! Я тебя в полицию сдам!)

В американских фильмах в этот момент налетает супермен, подхватывает героя, спасает ему жизнь, но Андрею на выручку никто не пришёл. Не повалил на землю, не сбил в сторону, не вознёс на крышу небоскрёба.

Мы были как-то с учениками на экскурсии в трамвайном депо. В небольшой учебной аудитории (на стенах — ПДД, парты, в углу — красная морда трамвая с оборудованной кабиной) собрались десять человек: вагоновожатая, кондуктор, техники, работники администрации депо и внимательные мы.

— А как вы делите вечером выручку? — задала вопрос в конце встречи четырнадцатилетняя Катя. Все взрослые рассмеялись. Пришлось объяснить, что за большое дело платится маленькая зарплата.

Искренняя помощь всегда бескорыстна.

Застряли как-то в страшной пробке на Орджоникидзе. Я ехала с работы, мечтала добраться побыстрее, но увы. Автобусы и машины жались друг к другу, чудом образовав два ряда на однополосной дороге, и только наш трамвайчик, как бы извиняясь, продолжал двигаться по нитям рельс.

Вдруг слышим: «крак», и у трамвая отлетает единственное зеркало заднего вида. Это нам подарил «поцелуй в щёку» автобус Лиаз — проехал мимо и зеркала нашего как не бывало.

В салоне сразу загомонили, завошкались. Высокий седой мужчина поднялся и упёр руки в бока, потом ударил крупной ладонью по поручню:

— Что за день сегодня!

Позади него заохала женщина в цветастом платке:

— Молоко скиснет, пока стоим! Что ж такое!