Звуки выстрелов

Иваныч хохотнул. С завистью глянул на спящего Малого. Достал сигарету, на этот раз уже «перекур». Принялся тщательно разминать ее и подсушивать над огнем зажигалки, чтобы та хоть как-то тянулась. Я достал свою пачку:

– Мои два дня на броне сушились. Будешь?

– Уже не надо. Все-таки дерьмо это, а не сигареты. В учебке хотя бы «Ленинград» выдавали. Тоже не «парламент», но можно было курить.

– «Контрабасы» у меня вчера три блока этого дерьма купили. По сотке за каждый.

– Да ладно? И заплатили?

– Само собой.

– Кузьма?

– Хм… Как понял?

Иваныч смеется:

– Видел как он своим что-то продает активно. Там чуть не драка была.

– Тем раньше еще раз придет.

– Это точно.

– Только ты даже и не думай… Коробка моя. Я сам ее таскаю, как ты и сказал. Понял?

– Угу.

Не верю я его «угу». Перепрятать надо будет мой «стратегический запас».

Сборы перед отъездом были сумбурными. Мы месяц, не подозревая о том, что может произойти, простояли в лесу на полковых учениях. Было много свинины – какая-то африканская свиная чума перепугала местных фермеров, и все хрюшки в Осетии пошли под нож. Было много свободного времени – никто не знал чем нас занять в лесу и в итоге нас почти не трогали. Было много, очень-очень много, комаров. Затем перешли в поле – на общие учения артиллерии всей 58 армии. Точнее, готовились перейти. Мы не успели до конца выстроить палатки, когда пришел приказ строиться в походную колонну для переброски к грузинской границе. Часть вещей в лесу, часть в поле, часть неизвестно где… Я вернулся за пакетом, в котором лежали мои умывальные принадлежности – чуть и его не забыл в суматохе – и обнаружил полную коробку уставных сигарет. Вещь необходимой не показалась, но пройти мимо чего-то, что лежит настолько плохо, я физически не мог – солдат все-таки. Так и началась история нашего с Иванычем противостояния. Будучи механиком-водителем, он полагал себя единственным хозяином свободных мест и заначек нашей «мотолыги». Перспектива, разместить в машине что-то настолько громоздкое и настолько не его собственное расстроила беднягу до глубины души. Он долго возмущался и даже грозил выкинуть всю коробку, но я стойко отбивал ее, предвидя скорые перебои с сигаретами. Иваныч всегда старался выкинуть все, что считал лишним или не нужным. Усугублялось это свойство тем, что человеком он был сравнительно честным. То есть, вещей сослуживцев он не присваивал. Как следствие, вещи ему не принадлежащие автоматически получали статус «лишнее/ненужное», и он постоянно пытался их где-нибудь «потерять». Когда стояли под Цхинвалом, выехали на пару «экскурсий» по брошенным грузинами военным базам. Переоделись в натовскую форму, забили закрома боеприпасами и консервами, а его тяга к высвобождению места усилилась до степени маниакальной. Он все время ждал, что отхватит нечто реально ценное, а спрятать это окажется негде.

– Несправедливо получается. – Ему неймется. Почуял деньги. – Ты эту коробку у нас на голове держал все эти дни. А теперь делиться не собираешься?

– А я делюсь. Хотите курить – курите на здоровье. Подошел, взял пачку, отошел. Не запрещаю.

– Я не только об этом.

– Продавать мои сигареты себе в карман ты не будешь. Ты четыре дня назад их выкинуть порывался.

– Ну не выкинул же.

– Спалился потому что. Не передумал.

– Мне место нужно было свободное.

– Ага. Для того чтобы спрятать то, что ты еще не своровал, но уже почти продал.

Иваныч замолк на секунду. Проворчал:

– Места много твой «перекур» занимает.

– Вот места нам уже хватает. Сух-пайки сожрали. Тушенку тоже. Телевизор «подарили» на нужды батареи.

– А вдруг че найдем?

– Вот тогда и посмотрим.

– Со второго дивизиона пацаны все с телефонами сенсорными. У каждого третьего – ноут. Если и мы на нормальную «мародерку» выскочим, куда все потащишь? В мотолыгу ко мне! А места нет!

– За этими голодными со «второго» мы все – равно не поспеем. Они к грузинам на базы вперед пехоты зайти умудряются. Грузовик «Ман» где-то отжали. Теперь в их колонне едет, я видел.

Москва нашел куда вставить слово. Как положено, помычал на старте:

– Ммммм… Они и матрасов набрали. На всех. Нормальных, пружинных.

Иваныч нахмурился еще сильнее:

– Принесешь матрас – пешком его потащишь. Рядом с машиной побежишь.

– Они их на броне возят. И нормально.

Я начинаю смеяться:

– Видели такое диво. Их колонна уже не на самоходную батарею похожа, а на караван верблюдов. Через всю пыль и срань так едут. А вечером снимают их с брони и спят на них. На всем том говне, что в эти матрасы уже набилось. Лучше в грядке поспи, все чище будешь.

Москва явно не согласен. Хочет что-то ответить, но только мычит. Мы с Иванычем смеемся. Малой спит. Тот идиот стреляет по нам.

Вдруг, Малой просыпается.

– А вы слышали анекдот про поезд?

Пауза. Иваныч отвечает:

– В тему ты в разговор включился. Пять с плюсом за эффектность.

– Да я лежал, слушал вас…

– Храпел, – вставляю я.

– Да иди ты! Я не спал!

– Ну-ну. Слушал внимательно. Поезд как раз вспомнился. Анекдот про него.