Читаем 151 стихотворение полностью

а прыгать и падать ни-ни

а ты отними от медведя четыре

от тыщи четыреста льва отними

а ты отними от большого медведя

медведицу и зарыдает медведь

а мы ведь медведю соседи

и я не хочу умереть

и я загадаю четыре желанья

и в небе взорвутся четыре желтка

и мы на дороге найдем червяка

но мы не наступим нет-нет

мы его пожалеем

пусть сам околеет под звездным дождем

а мы отвернемся — ты скажешь пойдем

и мы отвернемся


11.08.93

очередь


Я тоже я тоже я тоже хочу

Я очень хочу — я ужасно хочу

Уж так я хочу что весь мир обхвачу

Но я подожду подожду


Я всех вас вперед пропущу


31.8.93

ползет-ползет…


ползет-ползет-ползет-ползет

взлетит или не взлетит?

сидит

то ли думает, то ли зевает

симпатий не вызывает

но и особенно не нарывается

может быть по-своему волнуется, но

безмолвствует

безвольничает

бесит откровенно

смотрит во все дырки

что смотришь?

ну смотри смотри

пока не кончился завод

в зимнем парке

хороши мертвому припарки

на чердаке в змеевике

отлично себя чувствует и растет

вишневый азот

вперед прожигатели тени

глотатели метазаветного пара

растлители потнолюбивой копирки

поганки на танке тунцы-плавунцы

в твердохляби подземно-газетных

элитно-лимитных сует

ползет

правда немного косо сбивчиво

и нечленораздельно

и блеснув напоследок

прозрачными от нечего делать крыльями

медленно

сваливается

за покрытый клеенкой

горизонт


5.6.91

смерть это белая бабочка...


с м е р т ь это белая бабочка ночью на стуле

ночью в саду темнота три кота и ведро с купоросом

выдь на дорогу — нудит циркулярка над лесом

словно тряпичная баба качает дитя на вокзале

белая бабочка спит возле самой постели

спит или дремлет — не бьётся не сыплет опилки

смерть идеальна в пропорциях детской заколки

мягкий комок и припудренных крыльев гантели

ты ли не ангел в прокушенной молью шинели

или театр изнывающий в каждой прожилке

глупая вечность в своём нескончаемом шёлке

или ночная дешёвка вповалку на стуле

толстые лилии ставит на полку тряпичная кукла

бабьи обмотки летают белеют как грязные птицы

сон переходит свои звуковые границы

пудреным лбом ударяясь в оконные стёкла


30.06.-1.07.90

мнешь комара а потом расправляешь...


мнешь комара а потом расправляешь

лижешь его в междоусье златое

тянешь-потянешь

сочувствием хлипкую душу латая

если проглотишь так тут же и выплюнешь стоя

мнешь комара словно мнишь

марокканским барон-апельсином

сонным прозектором в треснувшем радиоморге

муркой с расстегнутой дыркой в помаде

колышком целящим в тыл

с шелестящим прилипшим на кончике сеном

мнешь комара как учили

в заоблачно-пакостном детстве

мни и дави наглядевшись Святых Себастьянов

марлевых понаруби бастионов

и стереги до утра

разметавшись в тупом неприкрытом от пуза эстетстве

стой кто идет? это ты олух царя небесного?

рядовой исполнитель божественной кары

любовно зачатый в канаве?

как же как же — каналья известная

а известно ли тебе каналья

что задача искусства —

приведение общего знаменателя в чувство

ну конечно известно (хлоп)

ведь это так просто (хлоп)

и так не ново (хлоп хлоп хлоп)

муха летит мимо лампы

и мечутся в панике тени слоновьи


17.6.91

Я называю в Вашу честь…


Я называю в Вашу честь

четыре ножки от дивана

и вынув ножик из кармана

я режу вены в Вашу честь

Конечно я отрежу только часть

как рудимент мифологемы

а остальное ради гимна

я сохраню пожалуй в Вашу честь

Пусть это будет ваша часть

Пускай погибну ради хохмы

Видали Господи живых мы

И даже нюхали чуть-чуть

Видали нюхали толпой

здоровый дух в здоровом теле

Слыхали львы, козлы слыхали

Приди приди желанный змий

Прелюбодеятель в законе

владелец лишнего ребра

спасающийся на метро

от бури в треснувшем стакане

Приди не бойся

видишь росчерком пера

я режу веники

для бани


1-11.03.91

28-е отделение (старческое)


девушка идет и лает

лает собака и поезд

поезд забитый и сытый

сытый товарищ пожарищ

про варищ и жарищ не помнит

помнит но не разумеет

разум темнеет а зуммер

зуммер как зуммер а замер

Аза Меркурьевна курит

Рита Кутузовна плачет

Леча Говядьевна лечит

Чуня Белькантовна поправляет трико

Казимира Гидасповна писает кровью

Колька с котельной приходит и лупит об двери

ДВЕРЬ ЗАПИРАТЬ ЗАПИРАТЬ

глубоко под столом глубоко

холодно только немножко

холодно только немножко жарко

Жорка уехал? уехал

здесь можно спуститься за шторой?

здесь уже только до завтра

здесь начинается ужин

в дружественной обстановке

обновки? до завтра, я скоро

скоро приеду ты слышишь?

девушка лает собака

молодежь собирается на водопой

поезд не помнит и весь развалился

копию надо заверить

верь вот теперь

переходу квадрата в окружность

ДВЕРЬ ЗАПИРАТЬ ЗАПИРАТЬ

эта палата вперед и навылет

нет у меня ничего своего

что?

ничего ничего


23.6.91

Очи чёрные…


Очи чёрные

Снеги белые

Люди добрые

Кровь рекой

В небе облачко

В море лодочка

Сам в серёдочке

Бровь дугой


Баня топится

Милый женится

Ходят мускулы

ходуном

Искры носятся

Бочка катится

Милый тешится

Мат столбом


Кость широкая

Ум недюжинный

Руки скорые

Глаз-алмаз

Ночка тёмная

Знамя красное

Дело верное

Делай РАЗ


Делай правого

Делай левого

Делай жизнь с кого

Город-сад

От большой любви

до большой беды

делай шаг вперёд

два назад


Гости в горницу

Мыло в мыльницу

Шило в задницу

Бес в ребро

Перейти на страницу:

Похожие книги

Собрание сочинений. Т. 4. Проверка реальности
Собрание сочинений. Т. 4. Проверка реальности

Новое собрание сочинений Генриха Сапгира – попытка не просто собрать вместе большую часть написанного замечательным русским поэтом и прозаиком второй половины ХX века, но и создать некоторый интегральный образ этого уникального (даже для данного периода нашей словесности) универсального литератора. Он не только с равным удовольствием писал для взрослых и для детей, но и словно воплощал в слове ларионовско-гончаровскую концепцию «всёчества»: соединения всех известных до этого идей, манер и техник современного письма, одновременно радикально авангардных и предельно укорененных в самой глубинной национальной традиции и ведущего постоянный провокативный диалог с нею. В четвертом томе собраны тексты, в той или иной степени ориентированные на традиции и канон: тематический (как в цикле «Командировка» или поэмах), жанровый (как в романе «Дядя Володя» или книгах «Элегии» или «Сонеты на рубашках») и стилевой (в книгах «Розовый автокран» или «Слоеный пирог»). Вошедшие в этот том книги и циклы разных лет предполагают чтение, отталкивающееся от правил, особенно ярко переосмысление традиции видно в детских стихах и переводах. Обращение к классике (не важно, русской, европейской или восточной, как в «Стихах для перстня») и игра с ней позволяют подчеркнуть новизну поэтического слова, показать мир на сломе традиционной эстетики.

Генрих Вениаминович Сапгир , С. Ю. Артёмова

Поэзия / Русская классическая проза
Собрание сочинений. Том 2. Мифы
Собрание сочинений. Том 2. Мифы

Новое собрание сочинений Генриха Сапгира – попытка не просто собрать вместе большую часть написанного замечательным русским поэтом и прозаиком второй половины ХX века, но и создать некоторый интегральный образ этого уникального (даже для данного периода нашей словесности) универсального литератора. Он не только с равным удовольствием писал для взрослых и для детей, но и словно воплощал в слове ларионовско-гончаровскую концепцию «всёчества»: соединения всех известных до этого идей, манер и техник современного письма, одновременно радикально авангардных и предельно укорененных в самой глубинной национальной традиции и ведущего постоянный провокативный диалог с нею. Во второй том собрания «Мифы» вошли разножанровые произведения Генриха Сапгира, апеллирующие к мифологическому сознанию читателя: от традиционных античных и библейских сюжетов, решительно переосмысленных поэтом до творимой на наших глазах мифологизации обыденной жизни московской богемы 1960–1990‐х.

Генрих Вениаминович Сапгир , Юрий Борисович Орлицкий

Поэзия / Русская классическая проза
Страна Муравия (поэма и стихотворения)
Страна Муравия (поэма и стихотворения)

Твардовский обладал абсолютным гражданским слухом и художественными возможностями отобразить свою эпоху в литературе. Он прошел путь от человека, полностью доверявшего существующему строю, до поэта, который не мог мириться с разрушительными тенденциями в обществе.В книгу входят поэма "Страна Муравия"(1934 — 1936), после выхода которой к Твардовскому пришла слава, и стихотворения из цикла "Сельская хроника", тематически примыкающие к поэме, а также статья А. Твардовского "О "Стране Муравии". Поэма посвящена коллективизации, сложному пути крестьянина к новому укладу жизни. Муравия представляется страной мужицкого, хуторского собственнического счастья в противоположность колхозу, где человек, будто бы, лишен "независимости", "самостоятельности", где "всех стригут под один гребешок", как это внушали среднему крестьянину в первые годы коллективизации враждебные ей люди кулаки и подкулачники. В центре поэмы — рядовой крестьянин Никита Моргунок. В нем глубока и сильна любовь к труду, к родной земле, но в то же время он еще в тисках собственнических предрассудков — он стремится стать самостоятельным «хозяином», его еще пугает колхозная жизнь, он боится потерять нажитое тяжелым трудом немудреное свое благополучие. Возвращение Моргунка, убедившегося на фактах новой действительности, что нет и не может быть хорошей жизни вне колхоза, придало наименованию "Страна Муравия" уже новый смысл — Муравия как та "страна", та колхозная счастливая жизнь, которую герой обретает в результате своих поисков.

Александр Трифонович Твардовский

Поэзия / Поэзия / Стихи и поэзия