Читаем 151 стихотворение полностью

призрак бродит На Ма Го



11


в кроне сливы луна

слюнки олова каплют

в лоне сила и кровь

в лени сок и крыло

в королевстве кроты и стволы

и осколки

и долгое Ооооооооооо



12


Оооооооооооооо



13


Оооооооооооооо



14


наше маленькое горе

так похоже на собачку

на собачку с жёлтой флейтой

и усами как часы

и часами как колёса

семь колёс на тонкой спице

шесть полос — четыре рвутся

остаётся ровно семь



15


наше маленькое горе

мир спасёт от красоты

если отвернёшься ты



16


день прошёл так незаметно

это ты в углу скребёшься

наше маленькое горе?

На Ма Го

ше кое ре


1.04.91

Полнолуние


Я отпускаю мотыльков

Пускай подышат фюзеляжем

в копилке газовой горелки

под округлившимся мостом

и если выживут потом

от изумлённой перестрелки

я их пущу до самой крыши

до локтя завернув рукав

Я отпускаю мотыльков

на длинной тонкой лунной нитке

Пусть мир останется в убытке

зато они увидят мир

Не принимая крайних мер

не теребя в руке рогатки

а только вынув вилку из розетки

чтоб скорректировать порыв

Я отпускаю мотыльков

чтоб снегом снег поправ уплыли

скрестив хлеб-соль с аэрозолем

и незабвеньем изойдя

Чтоб небо сползшее с гвоздя

смотрело не снимая шапки

на чёрно-белые ошибки

добавив шрамов и узлов

Я отпускаю мотыльков

Пускай луна им застит очи

мою постель сверля и муча

иначе для чего постель

Зачем постель

а не альков

Я отпускаю мотыльков

Зачем они

Их и кормить-то нечем


1.03.91

Театр начинается с вешалки…


Театр начинается с вешалки

Поэзия начинается с музыки

Зимняя спячка продолжается до 13.45

Аппетит приходит во время репетиции

и прождав несколько часов уходит ни с чем

Чинарик приводит к противоправным действиям

Дисфункция организма приводит к дезорганизации

всех функций вплоть до самых элементарных

Тары нет и не будет

Беда одна не приходит

Впрочем холод это не препятствие

Ваше присутствие необязательно

Ваше отсутствие никем не замечено

Ваши замечания

учтены в приложении к параграфу 14 пункт 3

Спрашивается чего вам тыркаться

когда гораздо спокойнее жить внутри

здесь где И краткое рифмуется с долгим Ё

и картонные лыжи становятся под ружьё

и картинные рожи


11.11.90

Праджапати в провинции


глядящий в облако обедает один

расчёсывая бровь скелетом рыбьим

и жимолость в прыжке возносится утробном

опилки света отряхнув со стен

речь сублимируется в стон

речь походя устраивает путч

в аллейке раскопав секрет стеклянный

и обнажив идеи возраст непреклонный

паяет ей похабщину и китч

свидетели петуньи и Лукич

но повелитель предпочёл идею

замазав речи чёрную дыру

отверстую дабы метать икру

и утешаться вхолостую

чу! жимолость упала на петунью

а речь поддав по речке поплыла

аки Офелия истраченная принцем

всей неподвижностью выёживаясь в принцип

всей тяжестью ложась на лезвие весла

поистине она дышала как могла

и глядя на неё утратившую суть

мы совершили таинство ошибки

и время треснуло и полетели щепки

они ещё летят развертывая сеть

сгущается вода выталкивая вес

и скорлупу раздавливает завязь

и божество инертное как газ

проходит поверху

не наклоняясь


10.03.91

он с похмелюги борется с собой…


он с похмелюги борется с собой

как будто есть покой

в одеколоне

как будто бы чувствительность в полене

зашкалила и хлещет через край

он хлещет и скрипит

скребя по дну веслом

и ржавчина

стекает из разболтанных подмышек

князь Мышкин утонул

царевич пал на ножик

дочистив апельсин

и поделом

он восемнадцать раз

укачивал волну

за пузырьком протягивая руку

протягивая ноги протянул-

таки и вышел боком

он борется он падает на дам на дым

и дым бежит от счастия как будто

он борется и есть покой как будто

под небом голубым

заслуженный покой

бесцветный чистый газ

ребро уходит ввысь

по зову воздух-воздух

он головой раздваивает бездну

и обнимает мир

как унитаз


16.04.91

человек она не птица


она энергия движенья

ежедневные деньжата

для расхода в пустоту

пестик пестик я тычинка

сколько снега в очертанье

человеческой фигуры

сколько грифеля в костях

осень осень тело ломит

пикассит и мандельштамит

из себя меня корежит

и кусается во сне

осень осень листья гаснут

словно жены декабристов

на пустом прогонном тракте

с пирогами и детьми

в потолок стучит пирушка

снизу пол сверлит пирушка

Челентано с пьяным хором

мчит в мохеровом дыму

опа оп ядрена банка

таракан ползет по стенке

пестик пестик я тычинка

г д е ж е т ы м о я С у л и к о

сколько пищи для пародий

в каждой тапочке домашней

сколько скрытой симметрии

сколько скрытой теплоты

в темно-синем поцелуе

слева в челюсть после чая

ч е л о в е к о н о б о л ь ш о е

больше раз наверно в сто

человек оно как столик

длинноше-е-е и в пачках

сателлит своей постели

здравомыслящая пыль

сроки жизни больше жизни

как в глубокой Фудзияме

песня Сольвейг больше песни

осень осень грифель снег

я буду здесь лежать пока не заберут…


я буду здесь лежать пока не заберут

пока не заподозрят не заметят

пока все ласточки не улетят на митинг

все ПВО не вымечут икру


я буду здесь лежать не двигаясь к звезде

не приближаясь к истине и цели

есть многое на свете генацвале

есть многое но видно не везде


вот здесь к примеру нету ничего

здесь я лежу не двигаясь на митинг

не приближаясь к ласточке — заметят

не приближаясь — воздух, ПВО


17.02.91

Перейти на страницу:

Похожие книги

Собрание сочинений. Т. 4. Проверка реальности
Собрание сочинений. Т. 4. Проверка реальности

Новое собрание сочинений Генриха Сапгира – попытка не просто собрать вместе большую часть написанного замечательным русским поэтом и прозаиком второй половины ХX века, но и создать некоторый интегральный образ этого уникального (даже для данного периода нашей словесности) универсального литератора. Он не только с равным удовольствием писал для взрослых и для детей, но и словно воплощал в слове ларионовско-гончаровскую концепцию «всёчества»: соединения всех известных до этого идей, манер и техник современного письма, одновременно радикально авангардных и предельно укорененных в самой глубинной национальной традиции и ведущего постоянный провокативный диалог с нею. В четвертом томе собраны тексты, в той или иной степени ориентированные на традиции и канон: тематический (как в цикле «Командировка» или поэмах), жанровый (как в романе «Дядя Володя» или книгах «Элегии» или «Сонеты на рубашках») и стилевой (в книгах «Розовый автокран» или «Слоеный пирог»). Вошедшие в этот том книги и циклы разных лет предполагают чтение, отталкивающееся от правил, особенно ярко переосмысление традиции видно в детских стихах и переводах. Обращение к классике (не важно, русской, европейской или восточной, как в «Стихах для перстня») и игра с ней позволяют подчеркнуть новизну поэтического слова, показать мир на сломе традиционной эстетики.

Генрих Вениаминович Сапгир , С. Ю. Артёмова

Поэзия / Русская классическая проза
Собрание сочинений. Том 2. Мифы
Собрание сочинений. Том 2. Мифы

Новое собрание сочинений Генриха Сапгира – попытка не просто собрать вместе большую часть написанного замечательным русским поэтом и прозаиком второй половины ХX века, но и создать некоторый интегральный образ этого уникального (даже для данного периода нашей словесности) универсального литератора. Он не только с равным удовольствием писал для взрослых и для детей, но и словно воплощал в слове ларионовско-гончаровскую концепцию «всёчества»: соединения всех известных до этого идей, манер и техник современного письма, одновременно радикально авангардных и предельно укорененных в самой глубинной национальной традиции и ведущего постоянный провокативный диалог с нею. Во второй том собрания «Мифы» вошли разножанровые произведения Генриха Сапгира, апеллирующие к мифологическому сознанию читателя: от традиционных античных и библейских сюжетов, решительно переосмысленных поэтом до творимой на наших глазах мифологизации обыденной жизни московской богемы 1960–1990‐х.

Генрих Вениаминович Сапгир , Юрий Борисович Орлицкий

Поэзия / Русская классическая проза
Страна Муравия (поэма и стихотворения)
Страна Муравия (поэма и стихотворения)

Твардовский обладал абсолютным гражданским слухом и художественными возможностями отобразить свою эпоху в литературе. Он прошел путь от человека, полностью доверявшего существующему строю, до поэта, который не мог мириться с разрушительными тенденциями в обществе.В книгу входят поэма "Страна Муравия"(1934 — 1936), после выхода которой к Твардовскому пришла слава, и стихотворения из цикла "Сельская хроника", тематически примыкающие к поэме, а также статья А. Твардовского "О "Стране Муравии". Поэма посвящена коллективизации, сложному пути крестьянина к новому укладу жизни. Муравия представляется страной мужицкого, хуторского собственнического счастья в противоположность колхозу, где человек, будто бы, лишен "независимости", "самостоятельности", где "всех стригут под один гребешок", как это внушали среднему крестьянину в первые годы коллективизации враждебные ей люди кулаки и подкулачники. В центре поэмы — рядовой крестьянин Никита Моргунок. В нем глубока и сильна любовь к труду, к родной земле, но в то же время он еще в тисках собственнических предрассудков — он стремится стать самостоятельным «хозяином», его еще пугает колхозная жизнь, он боится потерять нажитое тяжелым трудом немудреное свое благополучие. Возвращение Моргунка, убедившегося на фактах новой действительности, что нет и не может быть хорошей жизни вне колхоза, придало наименованию "Страна Муравия" уже новый смысл — Муравия как та "страна", та колхозная счастливая жизнь, которую герой обретает в результате своих поисков.

Александр Трифонович Твардовский

Поэзия / Поэзия / Стихи и поэзия